— Ты только что побледнела, — сказала Ставрос.
Я кивнула, не уверенная что могу воспользоваться голосом.
Мэтт и Джоли, которые оказывали нам помощь ранее, несли через деревья боком носилки. Очевидно, они оставались дожидаться нашего возвращения. На самом деле, я думала, что смена уже сменилась, или что-то вроде этого.
— Мы обыскали лес. Их здесь нет, — сказал Эдуард.
— Скажите своей коллеге, чтобы она отправлялась в больницу, — сказал Рэборн.
Он снова выдал Тэдовскую улыбку и только покачал головой. — Я отвезу Аниту туда, куда она позволит мне себя отвезти, но сомневаюсь, что это будет больница.
— Это упрямо и глупо, — сказал Рэборн, — но это твоя напарница.
Он отошел от нас в сторону, видимо слишком противился остаться и посмотреть, кто поедет в больницу.
Ставрос посмотрела на меня, направляя пистолет в небо. — Слишком быстрое исцеление причиняет боль? Я думала, что просто заживает, если у тебя ликантропия.
— Так и бывает, — ответила я слабым от напряжения голосом, — но иногда причиняет боль.
— И оно того стоит? — Спросила она.
Я кивнула: — Ага.
Подоспели медики. Эдуард и я понесли Ньюмэна к машине скорой помощи. Эдуард тоже поговорил со мной о подергивании мышц на руке. — Если бы рана была такой глубокой, а ты была человеком, я бы волновался, что ты можешь потерять подвижность.
— Это то, что они бы сказали о моей левой руке и рубце на сгибе, но до тех пор, пока я регулярно делаю силовые упражнения, я в порядке.
Он шагнул на бревно, и замер. Когда ты достаточно долго находишься в лесу, ты наступаешь на бревна и замираешь — высматривая змей. Это просто становиться на автомате — чтобы ты мог посмотреть, куда собираешься ступить дальше.
— Этот шрам намного длиннее и затрагивает больше мышц и сухожилий.
— Что ты хочешь, чтобы я сделала?
— Посмотри — смогут ли доктора что-нибудь сделать.
— Медики сказали, что надо вскрыть его и сшить заново, чтобы не было рубцов.
— Если так и сделать, и после чего ты смогла бы покормить ardeur — было бы замечательно.
Я посмотрела на него недружелюбно, пока мы следовали за носилками к дороге, и утренняя заря внезапно показалась еще ярче без преграждающих ей путь деревьев.
— Я ненавижу швы, — пожаловалась я.
Он усмехнулся мне: — Никто их не любит.
— Если я струшу, ты никогда не позволишь мне это забыть — я права?
Он улыбнулся еще шире и покачал головой. — Нет, если ты не сможешь двигать рукой, и нас убьют из-за этого. — Усмешка исчезла и глаза стали серьезными, — Я подержу тебя за руку.
Я взглянула на него: — О, это будет лучше всего.
— Я не предлагаю держаться за руки другим маршалам.
У нас были такие моменты, когда мы смотрели друг на друга — когда перед глазами проносились годы, и мы прикрывали спины друг другу, годы дружбы. Я кивнула: — Спасибо.
Он улыбнулся мне, но до глаз эта улыбка не дошла. — Пожалуйста, но побереги благодарности, пока не перестанешь покрывать меня матом.
— С чего ты взял, что я буду материться?
— Быстрое заживление означает, что лекарства выводятся из твоего организма быстрее, чем обычно, правильно?
И в этот момент мою руку скрутило спазмом так, что я почти упала на колени. Эдуарду пришлось меня подхватить, чтобы я не развалилась. Когда я снова могла говорить, я ответила: — Ага.
— Это худшая из твоих ран, которые ты заработала, с тех пор, как обзавелась ликантропией?
— Без сверхъестественного заживления — угу, — мой голос все еще хрипел.
— Таким образом, ты не знаешь — действует ли на тебя еще болеутоляющее, или у тебя, как и у всех ликантропов — лекарства выводятся из организма лишком быстро.
Я уставилась на него. Я уже была вся покрыта испариной и такой бледной, что дальше осталось только падать в обморок. — Да пошел ты на хуй, — сказала я.
— Вот видишь, я же говорил, что ты будешь материться.
Эдуард повел меня к внедорожнику со свежими подпалинами на задней части. Мы ехали следом за «скорой» в клинику, чтобы выяснить — действовала ли на меня еще анестезия. «Держу пари, что — нет. Просто пиздец».
Глава 24
Они напичкали меня местной анестезией прямо в руку, после чего доктор Филдз принялся разрезать шрам. Видимо, он посещал тот же семинар, что и медбрат Мэтт — так что это первый опыт доктора Филдза применения теории на практике. И по этому поводу он был абсолютно честен, — Я не на сто процентов уверен, что у вас не останется шрама, но, вероятно, послужит на пользу мышцам и сухожилиям.
— Итак, мы это проделаем, и все равно есть вероятность, что у меня останется шрам и возможна некоторая потеря подвижности, — сказала я.
— Да.
Думаю, я начала сползать со стола для обследований, но Эдуард положил руку мне на плечо. Он просто покачал головой. «Черт возьми». Эдуард заставил меня лечь обратно и держал за руку, как и обещал. «Черт возьми — два раза!» Часом позже, у меня была вскрыта рана, а анестезия работала. Это было неприятно — уколы были чертовски болезненными, и я действительно ненавидела ощущение, когда скальпель разрезает кожу, но это было ничто по сравнению с ощущением протаскивания через нее иглы накладыванием швов. Это всегда жутковато, даже если совсем не больно. Мэтт — медик со «скорой», даже отказался от сна, чтобы посмотреть на это, а так же было еще кучу других врачей и интернов. Никто не видел практического применения теории, и они хотели на это посмотреть, хотя все были с повязками на лицах и в полной экипировке на случай если на них попадет кровь. Теоретически, она была заразна, хотя такой вариации ликантропии, казалось, не было до этого случая. «Я — медицинское чудо», и этого было достаточно, чтобы чертовски возбудить интерес всех студентов медицинского отделения.
Мы с Филдзом уже обсудили, что шовный материал должен будет потом рассосаться, это на случай, если кожа зарастет поверх него. — Ты так быстро излечиваешься? — спросил он.
— Я видела, как это бывало у других людей с ликантропией. Я бы предпочла не рисковать, чтобы потом вам не пришлось оперировать меня, вытаскивая стежки из моей кожи.
Он просто согласился.
Он заштопал почти половину, когда прекратилось действие обезболивающих.
— Анестезия прошла, — сказала я.
— Нам придется ждать, пока подействует укол, а вы за это время опять исцелитесь, миз Блейк. Мне возможно придется опять вскрыть рану и начать заново или я могу накладывать шов до того как начнется процесс заживления.
— Анита, посмотри на меня, — попросил Эдуард.
Я повернулась, туда, где он стоял — по другую сторону кушетки. Он смотрел на меня спокойными глазами, и кивнула: — Делайте.
Я держала Эдуарда за руку, поддерживая с ним лучший зрительный контакт, на который только была способна, а доктор Филдз тем временем пытался сшить мою рану прежде, чем я опять начну исцеляться. Даже, с ненакормленным ardeur-ом я исцелялась слишком быстро для оказания нормальной медицинской
