крупномасштабных и сложных операций, либо десяток-другой «коготков» на фюзеляже истребителя. И то, и другое, и третье резко повышало шансы, что в очередной стычке напор и энергия молодости проявят себя там, где следовало бы очутиться опыту и сдержанности зрелости — и еще одного пилота почтят тройным салютом его друзья и напарники. Если эта молодая женщина умудрилась так рано дослужиться до капитана, то, как минимум, в чем-то она была весьма незаурядна.
«Кроме внешности, разумеется», — позабыв о владевшем им совсем недавно мерзком настроении, мысленно сострил Джеймс. Его немного смущали волосы девушки — несколько более длинные, чем предпочитали носить пилоты. Но удивляло то, что сзади рыжие локоны были как-то странно, неровно подстрижены, будто их неумело кромсали не особо острым ножом. В остальном прическа была в идеальном состоянии — потому эта неправильность наводила на мысль, что в таком виде девушка их держит сознательно.
Как и подполковник, — которого она назвала таким странным прозвищем — на молодой женщине был обычный, «рабочий» костюм пилота: с вишневыми полосами на рукавах темно-синяя куртка и такого же цвета брюки с ярко-желтыми вертикальными линиями. Наградных планок на груди девушки оказалось меньше, чем у пепельнокожего десперианина, но — опять-таки — больше, чем можно было бы ожидать.
Молодая женщина позволила им почти минуту рассматривать себя. Она, похоже, прекрасно понимала, какое впечатление производит — и без тени смущения пользовалась этим, чем-то неуловимым напоминая поведение парочки знакомых по ВАК кокетливых дур. Единственное, что образ тех самых грудастых пустышек как-то слабо соотносился с погонами капитана и разноцветными планками на груди. Как с уверенным, спокойным взглядом, за легкой иронией и вполне понятным удовольствием от победы скрывающим живой острый ум.
Почему-то Джеймс вспомнил собственные ощущения от взгляда угрюмо молчавшего сейчас Бабая. «Глаза — зеркала души», — как говорят. Но, если за мертвыми угольками зрачков подполковника отражалась только пустота, то в глазах женщины отражалось слишком много всего, чтобы сделать однозначный выбор.
Решив, что в молчанку присутствующие наигрались вдоволь, она выпрямилась, каким-то волшебным образом одним движением превратившись из просто красивой женщины в того, кем была на самом деле — в офицера Космофлота Конфедерации.
— Ну, младшие лейтенанты? Проглотили языки? Как к вам обращаться?
— Никак нет, мадам[5], — делая над собой усилие, чтобы отрешиться от притягивающей взгляд ладной фигуры, ответил Джеймс. — Пилот Тигр, пилот Волчонок, приписанные к тренировочной базе «Альфа-2» системы Марита.
— Ну, Волчонок — понять могу, до волка еще расти и расти, — Ричард оскорблено засопел, но оказался достаточно умен, чтобы не встревать. Она ехидно улыбнулась, заломив правую бровь. — А вот тигры, выходит, что-то измельчали в последнее время.
«Так: раз, два, три…» Сосчитав до пяти, Джеймс вежливо улыбнулся, собираясь с мыслями. То, чего, кажется, еще не понял Ричард, и что сразу дошло до юноши: в компании страшноватого верзилы-Бабая (чертовски подходящая кличка) она была отнюдь не на вторых ролях. Игра на контрасте между пугающим, внушающим трепет гигантом и очаровательной рыжеволосой красоткой здорово сбивала с толку, не давая вовремя сообразить, что к ней надо относиться с не меньшим уважением и осторожностью. А на брошенный вызов, маскирующийся под издевку тертых жизнью пилотов над салагами, надо отвечать быстро и уверенно.
— Простите, мадам, но тигры без кровушки вражеской быстро хиреют, — Джеймс постарался придать голосу оттенок легкого равнодушия. — А так они зубастые, кусачие и прыткие.
Приподнятая бровь чуть опустилась, уголки рта дрогнули, выдавая рвущуюся наружу усмешку.
— А еще они наглые и остроумные. «Кровушки вражеской…» — надо же… Имена-то у вас, а не клички, есть? — неожиданно поинтересовалась она.
Джеймс с Ричардом посмотрели друг на друга. Назвались.
— Очень хорошо. Капитан Констильон, Жанна, — представилась она. — Хотя обычно меня зовут Звездой. Мой напарник, — кивок в сторону Бабая, — как вы, наверное, поняли, подполковник Конфедерации Джон Шонт. По кличке Бабай. И вовсе не потому, что от него люди шарахаются! — заметив, как опустил голову, пряча улыбку, Ричард, сухо добавила она. — Как настоящего Бабая, ты его не замечаешь, пока он у тебя на хвосте не повиснет. А когда повиснет — тем более не увидишь, потому что он тебя на куски разнесет. Ладно, будем считать, познакомились. Теперь объясните-ка, что у вас тут за цирк творится?
— Простите? — удивился Джеймс.
— Девятнадцать года я на фронте, — пробасил молчавший доселе Бабай. — Повидал многое. Но когда два желторотика на «нетопырях»[6] и лезут на тэш’шский корабль, не имея представления о ситуации на нем — это цирк. Когда пилоты космолетов начинают изображать из себя десантников, не имея ни малейшего опыта — это цирк.
Услышав про девятнадцать лет, Джеймс решил на «желторотиков» не обижаться: Бабай имел полное право так сказать. Вместо этого, неожиданно для самого себя, он рассказал, почему они очутились здесь, о последней миссии с бункером и — вкратце — о, так называемом, «адаптационном курсе».
Звезда и Бабай переглянулись.
— Единичные случаи таких… — как ты сказал: «подлянок»? — это нормально, — медленно проговорила девушка. — Щенков надо периодически щелкать по носу, чтобы избавлять от излишней самоуверенности. Но, если это возводить в систему… Бабай?
— Сколько на этой, второй базе таких… «невезучих»?
— Пятеро, сэр. Я, Тигр, Мотыль, Серж и Пилигрим. Пилигрим — это серигуанин, — зачем-то добавил он.
— Было бы больше — сказал, воспитывают пушечное мясо. А так — не знаю. Зря на этот цирк мы согласились, Звезда.
Она пожала плечами:
— Ладно тебе, попрактиковались с детекторами. И это, про пушечное мясо — ты перегибаешь палку.
— Только не говори, что прониклась мудростью и человеколюбием Военного Совета, Звезда.
— Я что, на дуру похожа? Просто кишка у нас тонка, «котов» трупами закидывать!
Задумчиво посмотрела на Ричарда с Джеймсом, потом — на Бабая:
— Будем разбираться сами или оставим все Фарбаху?
— Нет времени, — безапелляционно заявил серокожий гигант. — Летим сейчас с этими на планету, забираем пилотов — и валим отсюда. У нас приказ, не забыла?
Немного встревоженный фразой о пушечном мясе — Джеймс осторожно поинтересовался:
— А вы разве не отсюда? Не с Мариты?
Жанна с уничижительным смешком повернулась к нему:
— Еще чего! Мы тут пролетом — сопровождали от границы конвой с ранеными, потом завернули сюда, встретить пополнение. Военный Совет нам двух каких-то пилотов выделил.
— Так это они вас дожидаются! — осенило Джеймса.
— Вы их видели?
— Да, мадам, — вмешался Ричард. — Когда вторую базу развернули, их в нашу секцию поселили.
Теперь уже насторожился Бабай:
— С вами они тренировались?
— Нет, сэр. Они с нами не общались. И мы не видели, чтобы они тренировками занимались.
— Занимались они чем?
— Да ничем, сэр, — ответил Ричард. — В зонах отдыха обычно их встречали.
— У вас что, общих тревог не было? — удивилась Жанна.
— Были, мадам. Раз пять… или шесть.
— И?
