живых. Такого никто не видел, кроме королевы и ее Воронов. Ты в избранном кругу.
Сарказм и горечь его слов резали воздух будто клинком.
Негромкий звук привлек мое внимание к стражам, заполнившим помещение массой обнаженной кожи и шелковых волос. Волос цвета свежего сена, цвета дубовых листьев, цвета стрекозиных крыльев на солнце, цвета пурпурной пасхальной травки; кожи, которая блестела на свету белым металлом, мерцала и искрилась золотой пылью, кожи, будто разрисованной под мех лучшим из мастеров татуировки, кожи красной как пламя и розовой, как жевательная резинка. Даже лишенные одежды и оружия, они все равно все были разные, все – неповторимые. Они были неблагие сидхе, раздеть их не значило что-то у них отнять.
Я не знала, кто издал тот звук, но одна пара глаз глядела на меня в упор сквозь водопад серых волос – не седых, как у стариков, а серых, как тучи перед дождем. Глаза под этими длинными рассыпавшимися волосами были неуловимого зеленого цвета, такого желто-зеленого, почти золотистого – таким кажется мир за миг до того, как сила небес с ревом обрушится на голову. Глаза цвета мира за миг до того, как он утонет в грозе. Потому что передо мной был он – Мистраль, повелитель ветров, буреносец. Глаза у него были изменчивы, как погода, и неуловимый зеленый цвет означал, что он в ярости. Мне говорили, что когда-то давно небо темнело, когда глаза Мистраля приобретали такой цвет.
Он встретился со мной глазами и не отвел взгляда. Всем лицом он сказал мне, что я всего лишь какая-то никчемная принцесска, что я стою здесь в безопасности, под защитой, когда они истекают кровью. А может, моя нечистая совесть мне это все подсказала. Отец воспитал меня в уверенности, что не только король властвует над своим народом, но и народ имеет власть над королем – потому что король должен заботиться о народе. Я намерена стать королевой, властвовать над жизнью и смертью этих людей – но сейчас я прячусь в углу. И перепугана так, что едва могу думать. Хватка Галена и Адайра уже не оскорбляла меня, а дарила надежду. Я хотела, чтобы они меня держали. Хотела иметь оправдание бездействию. Я пряталась за спиной у того самого народа, который должна была защищать. Взгляд Мистраля подействовал на меня как удар. Он стоял на коленях на полу там, где велела стоять ему королева – наверное, угрозой, что если он двинется с места, то и его прикуют к стене. Обычная ее угроза. Я как-то стояла здесь же на коленях, пока не упала в обморок. В конце концов, я всего лишь смертная, я не способна сутками стоять на коленях. Они способны. И стояли, если ей того хотелось.
До меня по-прежнему доносились звуки с того конца спальни, но я уставилась на Мистраля, словно только он и существовал в этом мире, – потому что стоит мне отвернуться, и мне придется смотреть на то, что там делается. Я не хотела туда смотреть. Я не могла уже видеть этот ужас. Только от звуков мне было никуда не деться, как бы я ни старалась.
Вздохи, стоны, звук рвущейся ткани и этот влажный, хлюпающий звук, с которым плоть расходится под лезвием. Такой звук получается только при глубоком ударе, задевающем самые важные, жизненно важные органы. И еще – шипение, словно открутили садовый кран. На этот звук я все же обернулась. Медленно обернулась, как в кошмаре.
Гален попытался загородить мне вид, но он тоже как будто в замедленной съемке двигался. Я увидела изумленно распахнутые глаза Онилвина. Кровь хлестала у него из горла, заливая все вокруг алым дождем. Я успела разглядеть бледный промельк позвоночного столба, когда широкие плечи Галена наконец перекрыли мне обзор.
Я перевела взгляд на него, на страдальческие зеленые глаза. Хрипло прошептала:
– Отойди, Гален, мне надо видеть.
Он помотал головой в спутанных кудряшках, они высохли как попало, когда растаял лед.
– Не надо тебе это видеть.
– Если я здесь принцесса, уйди. А если не принцесса, то что, во имя всего живого и растущего, мы здесь делаем?
На него подействовало. Он шагнул в сторону, и я увидела, что сделала королева со своими Воронами, со своими стражами – и с моими тоже.
Глава 29
Андаис рубила ножом Холода. Сизо-серая рубашка у него почернела от крови. Падая, он повернулся – концы длинных серебристых волос пропитались кровью и прилипли к телу. Страж упал на четвереньки, пряча голову. Королева занесла нож обеими руками, метя в сердце, но Дойл успел перехватить и отбросить ее руки в сторону от подставленной спины Холода – привлекая ее убийственное внимание к себе. На темной одежде и коже Дойла разглядеть кровь было сложно, но на боку у него сквозь кровь белели кости – там, где она едва не добралась до его сердца.
Я шепнула едва слышно:
– Дойл...
Андаис переключилась на него, и он закрылся руками. Кровь лилась из новых и новых порезов, а она все старалась достать до костей, найти место для смертельного удара. Словно он оскорблял ее, не давая всадить клинок себе в печень. Даже в безумии она помнила, что сопротивляться ей не должны. Нельзя сопротивляться королеве и остаться в живых. Что ж, убить его она вряд ли смогла бы, но на колени встать вынудила – градом бешеных ударов. Нож стал сплошь красным, рукоятка скользила от крови, и Андаис пришлось перехватить ее для нового удара. Она словно всю свою силу собрала, чтобы всадить нож Дойлу в грудь. Он закрылся руками, и тогда она бросилась на него черной молнией, вихрем алого и черного, и – ударила ножом в лицо.
Удар был так силен, что развернул Дойла почтя на сто восемьдесят градусов, и я увидела его лицо, раскроенное от глазницы до подбородка. Убить его этим ножом она не могла, зато изувечить – вполне.
И тут что-то во мне перевернулось. Я все еще трусила, так трусила, что страх гнилью и металлом оседал на языке, но говорят, страх порождает ненависть. Иногда и ярость – сама знаю. Маленький, скорченный зародыш страха рос во мне – и вдруг обнаружил, что обзавелся крыльями, зубами и когтями. Он стал ненавистью – не к Андаис, а к ужасающей бессмысленности происходящего. Так нельзя. Даже если б я не любила этих мужчин – все равно так нельзя.
Рис метнулся наперехват, новый удар выбил фонтан крови у него из плеча – но тут Андаис словно надоело играть в игры. Ей противостояли лучшие воины, какие есть у сидхе, но она двигалась словно летала: Рис не успевал реагировать, и Дойл не успевал. Я поняла, что с самого начала все было для стражей не совсем игрой – она просто дралась лучше их. Она – Королева Воздуха и Тьмы, темная богиня битвы.
Но если Вороны не могут выстоять против нее, то что могу я? Все они быстрее, сильней, тренированней,
