которую мы его поймали. Холод и правда перегораживал единственный выход, но Шалфей не был в ловушке. Во всяком случае, в том, что я называла ловушкой.
Шалфей опять указал на Никку:
– Знаешь, как мы звали бы его, если бы он с такими крыльями родился?
Все вокруг попытались состроить непроницаемые лица, хотя получилось в результате что угодно от сарказма до высокомерия. Рис сказал наконец:
– Я сдаюсь. Как вы звали бы Никку, если бы он родился с крыльями?
– Проклятым! – выплюнул Шалфей, словно слова грязнее в мире не было.
– Почему проклятым? – не могла понять я.
– У него есть крылья, а летать он не может! Он слишком тяжел, чтобы крылья ночного мотылька могли поднять его в воздух. – Шалфей стукнул себя по груди: – Как и я теперь слишком тяжел для моих.
– Что тут у вас?.. – спросил с порога Гален, протирая глаза. Его спальня была отсюда самой дальней.
Никто из нас не успел сказать ни слова, как Шалфей промаршировал к нему, протиснувшись мимо Холода.
– Глянь, глянь, во что меня превратили!
Гален вытаращился на Шалфея:
– Что... Твои глаза!
Шалфей оттолкнул его с пути, прошипев напоследок через крылатое плечо:
– Злые, злые сидхе!
И ушел.
Глава 15
– Давай за ним, Рис, – скомандовал Дойл. – Присмотри, чтобы ничего не случилось.
Рис подчинился без возражений. Ушел он нагишом, как и Шалфей. Я понадеялась, что снаружи никто не притаился с инфракрасной камерой, а потом сообразила, что снимки в газетах – не самая большая наша беда. Слишком я давно оставила волшебную страну и живу среди людей, а то вообще бы о такой ерунде не подумала.
– А что может случиться? – спросила я.
– Что-нибудь с самим Шалфеем.
– То есть как бы он с собой чего не сделал от отчаяния, что лишился способности летать?
Дойл кивнул.
– Бывало, крылатые фейри таяли и умирали, когда теряли крылья.
– Я не хотела ему вреда...
– Сидхе опасней всего, когда не хотят вреда, – сказал Холод с горечью, которой мне у него наблюдать еще не приходилось.
– Сегодня моя ночь, – напомнил Никка. До сих пор он в разговоре участия не принимал, и стоило мне взглянуть в его карие глаза, как у меня внизу все напряглось. Желание Никки было не просто откровенным, оно было свирепым, совсем не то что обычная его нежность.
– Судя по твоему виду, – сказал Дойл, – ты все еще опьянен силой. Думаю, чаша на сегодня с тобой не закончила. Я боюсь, что для Мерри это обернется плохо.
Никка помотал головой, не отрывая взгляда от меня, словно все остальное для него не существовало.
– Моя ночь.
Гален перешагнул порог и уставился на крылья Никки.
– Ух ты, это что-то новенькое!
– Многовато сегодня новенького, – настороженно заметил Дойл.
Никке не было дела ни до чего.
– Моя ночь. – И он протянул ко мне руку.
– Нет, – сказал Дойл, взял меня за руку и отвел подальше от кровати.
– Она моя сегодня! – возмутился Никка, и я подумала, что сейчас они подерутся или по крайней мере поругаются.
– Формально – не твоя, а Риса, – поправил Дойл, – и оба вы свое уже получили.
– Если Рис свое получил, то следующий на очереди – ты, Дойл, – сказал Холод.
Никка сжал кулаки:
– Нет! Мы не закончили! – Голос его словно исходил откуда-то из глубин. Может, Никка и стал крылатым, но энергия его была не от воздуха, а от земли.
Дойл передвинул меня себе за спину, отгородив от Никки. Крылья укрывали стоящего на коленях в кровати стража, будто волшебный плащ.
