крохотным цветочком за огромным забором. В другой раз надену каблуки повыше.
Мы вошли в зал для встречающих частные рейсы и соединились с еще одной группой стражей. Я из новеньких хорошо знала только Баринтуса. Заметила его, когда полицейские на секунду расступились: он мелькнул между черной спиной Дойла и коричнево-кожаной Галена. Холод шел за мной следом, в подметавшей пол шубе из серебристых лис. Я ему намекнула, что ради этой шубы погибло слишком много зверей, но он ответил, что носит ее лет пятьдесят, а тогда на владельцев меховых пальто так косо не смотрели. А еще он потрогал мой длинный кожаный плащ и заметил:
– Может, не будешь упрекать меня, когда на самой надето полкоровы?
– Но я ем говядину, так что носить кожу – это просто экономично, используется все животное целиком. Ты же лис не ешь.
Лицо у него приобрело непонятное выражение.
– Ты даже не представляешь, что мне случалось есть.
Что на это сказать, я не придумала. Кроме того, как только мы вышли из самолета, январская стужа ударила в лицо будто молотком. Перелет из Лос-Анджелеса в Сент-Луис посреди зимы вызвал почти физическую тоску, я даже споткнулась на трапе. Холод, потеющий в своей аморальной шубе, успел меня подхватить. Мех всегда теплей, чем кожа, даже если на подкладке. И все же я укуталась поплотнее в плащ, натянула кожаные перчатки и проследовала по трапу, а Холод держал меня за локоть голой рукой. Он отпустил меня, когда я ступила на твердую землю, и мои телохранители тут же рассыпались в кольцо. Шалфей и Никка прикрывали тыл. Много помощи от Никки при внезапном нападении ждать не приходилось – во-первых, огромные крылья мешали ему двигаться, он к ним не привык, и во-вторых, он кутался в плед. Сидхе не могут замерзнуть насмерть, но нередко чувствительны к холоду. Никка олицетворял весеннюю энергию, холод он переносил с трудом. Крылья у него за спиной обвисли, как побитые морозом цветы.
Рис выругался вполголоса:
– Надо было прикупить пальто потеплее.
– А я тебе что говорил? – хмыкнул Гален, хотя сам наверняка мерз в кожаной куртке. В такую чертову стужу нужно носить что-то, прикрывающее ноги и зад.
Из нас, не обзаведшихся шубами, теплее всех было Китто – в парке небесно-голубого цвета, не особенно красивой, зато теплой.
В зале прилета было достаточно тепло, чтобы у меня запотели очки. Я их сняла и разглядела в толпе мерцающие волосы Баринтуса. Они не так блестели, как у Холода – мало кто из сидхе мог таким похвастаться, – но в своем роде были просто уникальны.
Волосы у него были как океанские волны. Умопомрачительная бирюза Средиземного моря, насыщенная синева Тихого океана, синевато-серый цвет моря перед штормом, переходящий в иссиня-черный – цвет глубоких холодных вод, где течение ворочается тяжело и мощно, как огромные твари из океанских глубин. Цвета лились и перемешивались с каждым поворотом головы, от любой игры света, так что волосы вообще не воспринимались как волосы. И все же это были именно волосы, они спадали плащом до самых пят, во весь его семифутовый рост. Только присмотревшись хорошенько, я увидела, что Баринтус одет в длинное кожаное пальто ярко-голубого цвета, как скорлупа яиц дрозда. Мягкая кожа сливалась по тону с волосами. Страж пошел к нам навстречу, улыбаясь и протягивая руки.
Когда-то он был морским божеством и все еще оставался одним из самых могущественных сидхе, поскольку потерял, кажется, меньше других. Лучший друг и главный советник моего отца. Они с Галеном чаще всех навещали нас, когда мы с отцом покинули двор – мне тогда исполнилось шесть лет. Уехали мы потому, что в этом солидном возрасте я все еще не проявила никаких магических талантов – неслыханная вещь среди сидхе, даже полукровок. Моя тетушка-королева попыталась утопить меня, как топят породистых щенков, не соответствующих стандартам породы. И тогда отец собрал меня и свиту и отправился жить к людям. Тетю Андаис крайне удивило, что он покинул волшебную страну из-за такого мелкого недоразумения. Мелкое недоразумение – именно так она и выразилась.
Синие, с вертикальными щелочками зрачков глаза Баринтуса согрелись искренним теплом, когда он меня увидел. Многие рады были меня видеть – кто из политических соображений, кто из эротических, разные были причины, – но только немногие радовались мне как другу. Он – один из немногих. Он был другом моему отцу, а теперь мне, и я уверена, станет другом моим детям, если они у меня будут.
– Рад снова видеть тебя, Мередит. – Он потянулся взять меня за руки, как обычно делал на публике, но его оттер другой страж, будто между прочим попытался меня обнять, но не тут-то было: Баринтус отдернул его за плечо. Дойл вдвинулся между нами, прикрывая меня, а я шагнула назад так резко, что налетела на Холода. Мех защекотал мне щеку, руки сомкнулись у меня на плечах – Холод был готов передвинуть меня себе за спину, подальше от слишком предприимчивого стража.
Упомянутый страж ростом был примерно на дюйм-два пониже Дойла, то есть до шести футов он все же не дорос. Первое, что бросилось мне в глаза, – это его шуба, а я редко первым делом замечаю в стражах- сидхе их одежду. Шуба стража была сшита из чередующихся широких полос черного и белого меха норки. Противно, когда ради шубы убивают, зверей, но трата меха, чтобы правильно подобрать полосы, – от такого становится просто грустно. Однако шуба очень подходила к цвету его волос, связанных в перекинутый через плечо хвост до колена. В волосах тоже чередовались полосы – черные, бледно-серые, темно-серые и белые, все пряди одинаковой толщины, так что никто не подумал бы, что он просто так седеет. Нет, либо он очень искусно выкрасил волосы, либо не был человеком. А вот темно-серые глаза, хоть и потемнее обычных, все же могли бы встретиться на человеческом лице.
– Что, и приобнять ее нельзя? – спросил он не слишком трезвым голосом.
– Ты пьян, Аблойк! – с отвращением сказал Баринтус, так стискивая плечо этого типа, что пальцы целиком скрылись в полосатом мехе.
– Просто радуюсь жизни, – кривовато ухмыльнулся Аблойк.
– Как он сюда попал? – спросил Дойл, и в низком голосе послышалось приглушенное рычание.
– Королева пожелала послать навстречу принцессе шестерых стражей. Двоих я выбрал сам, но еще трое здесь по ее выбору.
– Но почему
– В чем дело? – спросил представитель полицейской охраны. Я бы назвала его высоким, только вот стоял он бок о бок с Баринтусом, а рядом с морским богом мало кто покажется высоким. Седые волосы мужчины пострижены были очень коротко и строго, и лицо казалось слишком голым и напряженным.
