только себе самому. И чтобы совершенно не сломаться под невыносимой тяжестью унижения, был вынужден облачиться в непробиваемые доспехи, обнести свой внутренний мир каменной стеной.
Так было до сих пор. И то, что он наконец решился рассказать ей все начистоту, говорило о его истинных чувствах гораздо больше любых признаний в любви. Может, он и не любил ее по-настоящему, зато доверял полностью.
— Почему вы не рассказали мне все сразу? Он пристально посмотрел на нее:
— Я жизнь посвятил тому, чтобы воспитать в себе презрение к чужому мнению о себе. Как и в вашем случае, это было необходимо хотя бы для того, чтобы выжить. Но теперь, когда у меня есть вы, все не так.
— То есть вы опасались, что я использую известные мне факты против вас?
— Надеюсь, вы не забыли, что в моих глазах вы были любовницей моего злейшего врага? Либерти встала напротив него.
— Ну а теперь… теперь вы мне верите? — Она вопросительно заглянула ему в глаза.
— Теперь, — отозвался он, но голос его прозвучал хрипло и сдавленно, — я целиком в вашей власти. Если вы задумали меня погубить, можете беспрепятственно это осуществить. Думаю, страшнее, чем все то, через что я прошел за последние две недели, не будет.
— О, Эллиот! — Либерти обняла его за талию. Он явно не ожидал такого жеста с ее стороны и весь напрягся. Однако уже в следующее мгновение прижал к себе. Из груди его вырвался стон, в котором слышались и боль, и восторг.
— Как вы могли поверить в то, что я осмелюсь причинить вам страдания?
Он прижался губами к ее волосам.
— Вы не пожалеете, Либерти. Клянусь вам! Никогда об этом не пожалеете. Я не допущу этого.
— Я вам верю. — Она лукаво улыбнулась в ответ.
И все-таки, несмотря на все его тайны, несмотря на его сложный, противоречивый характер, Дэрвуд — замечательный человек! В один прекрасный день он сам в это поверит. Поднявшись на цыпочки, Либерти нежно поцеловала его в губы.
— А поскольку у нас впереди целая ночь, не могу ли я убедить вас посвятить ее мне до конца?
Глава 15
Эллиот не стал долго размышлять по поводу того, отчего судьба так благосклонно отнеслась к нему, вернув Либерти в его объятия, в супружескую постель. По какой-то не известной ему причине, которую он был не в силах постичь, Господь Бог простил его в очередной раз.
Он приник к губам Либерти поцелуем, в котором пылала вся его неукротимая страсть.
— Господь свидетель, — прошептал он, — я сделаю все для того, чтобы вы мне верили всегда.
Руки Либерти скользнули ему под фрак. Нежным и настойчивым усилием она стянула его с плеч Эллиота.
— Я и так вам верю, — прошептала она, а ее пальцы тем временем взялись расстегивать на нем рубашку. — Беда в том, что вы мне не верили.
Дэрвуду показалось, что она сказала ему нечто важное, однако никак не мог сосредоточиться. Либерти же, расстегнув рубашку, уже нежно водила губами по его груди. Мучительно-сладкая истома охватила его. И тотчас ему вспомнилось, как он занимался с ней любовью. Ему не составило труда представить себя внутри ее, вновь ощущая восхитительный жар ее тела. Одна только мысль об этом довела его едва ли не до исступления. Проведя одиноко две недели в холостяцкой постели, когда Либерти спала в соседней комнате, Дэрвуд опасался, что сейчас не выдержит, моментально взорвется.
— Я хочу вас, — зашептал он, жадно обхватив ее.
— Я ваша, милорд.
Дэрвуд наверняка сорвал бы с нее платье, однако Либерти предотвратила поспешность, пробежав пальцами по его животу. В следующее мгновение рубашка упала на пол вслед за фраком.
Дэрвуд со стоном взялся за подол ее платья, но она чуть отстранилась от него.
— Либерти! — прошептал он, отрываясь от ее губ. Она же тем временем пыталась расправиться с брюками.
— Не надо меня раздевать, — обратилась она.
— Это как же? — Дэрвуд уже почти задыхался от желания. Казалось, оно железным обручем сжимало ему грудь.
Либерти заглянула ему в глаза. В ее взгляде Эллиот не заметил и тени смущения.
— Я приготовила для вас сюрприз.
Ее слова буквально оглушили его. Либерти сама не понимала, что они для него значат. У него во рту пересохло, сердце на мгновение замерло. Зато по всему телу разлился огонь желания. Лишившись дара речи, Эллиот наблюдал, как Либерти опустилась перед ним на колени, чтобы снять с него туфли, как снова поднялась, как стянула брюки.
— Может, не стоит?..
— Прошу вас, Эллиот. Вы так давно ко мне не прикасались. Позвольте же мне сделать так, как я хочу.
Сегодня он не мог ей ни в чем отказать. Он стоял перед ней обнаженный. Она разоблачила его и физически, и духовно. И он ни за что не отказал бы ей ни в какой просьбе, даже если бы это стоило ему жизни. Что, кстати, думал Дэрвуд, недалеко от истины. Но Либерти, казалось, не замечала его смятения. Наоборот, с деловитым видом она подтолкнула его к постели.
— Сядьте, Эллиот, — обратилась она. — Позвольте мне показать вам…
Он покорно опустился на кровать. Либерти наградила его улыбкой, в которой читались самые соблазнительные обещания, а сама принялась расстегивать перчатки. Нет, в ее действиях не было ничего от уловок опытной куртизанки. Дэрвуд понял это уже по тому, как она упорно отводила взгляд от его мужского достоинства, но ее смущение распалило его еще больше. Либерти скинула бальные туфельки и потянула с рук перчатки. Дэрвуд услышал легкий шелест шелка — это перчатки соскользнули с ее рук, и прикрыл глаза, моля Бога, чтобы тот дал ему сил сохранять самообладание.
Эллиот рискнул снова открыть глаза. По румянцу, что заливал ее лицо, он понял: Либерти возбуждена не меньше его самого. Чтобы как-то ослабить давящее ощущение в паху, Дэрвуд откинулся на подушки. Не проронив ни слова, Либерти взялась за пуговицы своего платья. Пока она вела сражение с обтянутыми шелком пуговицами у себя на спине, Дэрвуд ощутил, что его напряжение достигло предела. Кровь бешено неслась по жилам, тело взывало об утолении жажды. Каждое движение ее рук, каждый поворот тела вынуждали его жадно хватать ртом воздух.
Когда платье наконец упало на пол, Либерти осталась перед ним в тончайших нижних юбках и белье. Грудь ее соблазнительно вздымалась. Дэрвуд тотчас вспомнил, как эта грудь прижималась к его телу, вспомнил вкус ее сосков. И он вновь протянул к ней руку.
— Я еще не готова, — возразила Либерти.
— Я хочу помочь…
Но Либерти качнула головой:
— Разве вам не нравится?
— Если мне понравится еще сильнее, я не выдержу и умру.
— Тогда извольте чуть подождать.
— Вы мучаете меня, — прохрипел он.
— Неправда. Потерпите немного, — сказала она и потянула за тесемки нижних юбок. С легким шорохом кружев они колоколом опустились на пол вокруг ее ног.
Не сводя с него глаз, Либерти развязала тесемки на панталонах, и, когда они тоже оказались на полу, на нее накатило смущение — она стыдливо потупила взор.
— Либерти, — прошептал он. — Идите ко мне.
Она медленно приблизилась к нему, покачивая обнаженными бедрами. Подойдя к постели, вновь посмотрела на мужа.
В ее глазах Дэрвуд прочел ничем не прикрытое желание, отчего из груди его вырвался едва сдерживаемый стон. А еще он увидел в ее взоре любовь, такую сильную и страстную, что не выдержал и отвел глаза.
— Либерти, пожалуйста.
Он почувствовал, как постель слегка прогнулась, — это Либерти опустилась рядом с ним на колени.
— Чулки и корсет, — сказала она. — Мне снять их или оставить?
Но вместо ответа Дэрвуд со стоном притянул ее к себе, ощутив металлический холодок крестика у нее на шее.
— Я больше не могу, — прошептал он. Его губы принялись жадно искать ее рот. — Я хочу вас, хочу…
Либерти, как была, в чулках и корсете, оседлала его чресла. Дэрвуд ощущал горячую влагу ее лона, шелковистую кожу бедер. Боже, неужели он уже успел позабыть это восхитительное ощущение?
— Не спешите. — Она нежно поцеловала его в шею. Дэрвуд не успел прервать ее, как она принялась пробовать губами его тело, словно хотела прочувствовать вкус.
— У вас солоноватая кожа, — произнесла она.
Дэрвуд не ответил. Тогда она поднесла его руку к своим губам и захватила ртом один палец. Дэрвуд выгнулся от сладкой муки.
Немного поиграв языком с его указательным пальцем, она возложила его руку себе на грудь.
— Разве я не говорила, как мне нравится, когда вы ласкаете мне грудь? — спросила она. — Вам это тоже нравится?
Вместо ответа он положил руку на один из восхитительных холмиков.
— Знаете, когда вы меня касаетесь, возникает странное ощущение вроде щекотки.
— Либерти! — из последних сил прохрипел Дэрвуд.
Она прижала влажный палец к его губам. Эллиот вновь потянулся к ней, и в которой раз Либерти выскользнула из его рук. Она прижалась губами к его соску, играя языком, как когда-то научил ее сам Дэрвуд.
— Так вам тоже приятно? — поинтересовалась она.
— Да, да, — простонал он.
Его тело взывало об одном — поскорее повалить ее на спину и как можно скорее все закончить. Однако удовольствие, которое появилось на ее лице, когда она губами и языком исследовала его тело, помешало ему это сделать, и он остался в ожидании. Либерти же тем временем продолжила свое занятие. Ее губы добрались до его щиколотки.
— А здесь? — с невинным видом спросила она. — Здесь тоже чувствительное место?
Затем ее губы переместились к мягкой коже коленного сгиба.
— Вы совсем не такой, как я, — сделала она вывод. — Вы твердый там, где я мягкая.
— Я подскажу, — прошептал он, а про
