купания...
— Понимаете, я не желаю, чтобы она была вашей свиньей, не будь я Свен Юхан Чельсен. А так меня зовут. А ежели вам угодно знать, откуда я родом, так я из города. Да. Из города, если вам интересно знать.
Мак неторопливо поднял стальные глаза от своих бумаг и спросил:
— Как тебя звать, ты говоришь?
Свен растерялся, повторил вопрос, а потом ответил:
— Как меня звать? Свен Юхан Чельсен. Или по-другому Свен-Сторож.
— Ладно, можешь идти работать.
Свен успел уже взяться за дверную ручку.
— Нет, — сказал он, — работать я не пойду.
— Ладно, тогда можешь получить расчёт.
Мак взял перо, подсчитал, достал деньги и заплатил, после чего распахнул дверь.
Свен-Сторож заворчал, но ушёл.
Однако постояв малость с шиллингами в кармане и с отчаянием в душе, он наведался к водочной стойке и опрокинул несколько хороших рюмашек. Отчего снова почувствовал себя храбрым и сильным, поднялся в людскую, начал шуметь и задираться с другими батраками, пробился к двум старикам, Фредрику Мензе и Монсу, которые теперь оба не вставали с постели, ели, что им дадут, и болтали, будто настоящие люди.
— А ну, вставайте да нарубите дров, — сказал им Свен. — А я отсюда ухожу.
— Ухожу, — сказал вслед за ним Фредрик Менза.
— Заткнись! — крикнул Свен. — Ты встанешь, наконец, или нет? Может, бедняжке Эллен вместо тебя идти в сарай?
Фредрик Менза всё лежит, в бороде у него крошки, и он с серьёзным видом о чём-то думает, а потом говорит:
— Три мили до «Фунтуса».
— Ха-ха-ха, — откликается Монс со своей постели.
Бедняжка, у него тоже, верно, были свои радости.
Вот сейчас ему, например, показалось, что стена такая длинная-длинная и доходит до самого потолка...
Свен вернулся в людскую, распевая и произнося громкие слова о том, чем он намерен теперь заняться:
— Не стану я сушить его перину, ни в жисть не стану. А знаете, что я вместо этого сделаю? Ничего-то вы не знаете, вы ведь всё равно как звери. А я буду петь. Подойдите-ка поближе, и споём вместе.
В людскую набилось много народу. Свен позволил себе оторвать их всех от работы, хотя день был будний. Была здесь Брамапутра, и была Эллен, и даже жена младшего мельника, которая покупала провизию в лавке, не могла удержаться и заглянула туда же. При ней был сын, мальчик шести лет с тонким детским вырезом губ. Свен щедрой рукой отвалил ему монету и погладил его по головке.
— Тебе здесь весело? — спросила мать.
Сын ответил, что ему здесь весело. Поскольку все пустились в пляс, он тоже выбрал местечко и начал танцевать, считая себя вполне взрослым.
Свен запел. Он пел про девушек из Сороси, но не иначе сошёл с ума, потому что песня его звучала откровенной угрозой, он указал точный адрес, а вдобавок поднимал порой кулак и грозил в сторону главного дома. Свен пел:
