Мак сразу понял, что сила теперь на стороне Бенони и что Бенони может поставить его на колени, может объявить его несостоятельным должником, может подать на него в суд, устроить ему серьёзные неприятности с закладной и тем повредить его репутации, сделать его затруднения достоянием гласности.
— Действуй, как сочтёшь нужным, — холодно говорит он.
Но Бенони не удержался и выложил под конец свою козырную карту:
— Придётся мне наложить арест на вашу рыбу, что сохнет на скалах.
Вот это уже грозило настоящим скандалом, грозило судебным рассмотрением с допросом свидетелей. Мак ответил:
— А рыба-то не моя. Она принадлежит купцу.
Тут Бенони запустил пальцы в свою густую шевелюру и вскричал с великим удивлением:
— Вам что, вообще ничего не принадлежит на этом свете?
— Я не обязан тебе давать отчёт, — уклончиво ответил Мак. — Ты можешь от меня потребовать только свои деньги. Их ты и получишь. Итак, ты желаешь забрать свои деньги в шестимесячный срок?
Чтобы положить конец разговору, Бенони ответил:
— Да.
Мак взял своё перо, пометил дату, после чего отложил перо, поглядел на Бенони и сказал:
— Не думал я, Хартвигсен, что между нами всё так кончится.
Признаться, и Бенони тоже не испытывал удовлетворения.
— А что ж мне оставалось делать? Когда-то я был в скверном положении и сам не мог себя вызволить, это я хорошо помню, и тогда вы подняли меня из грязи.
— Ну, об этом мы лучше вспоминать не будем, — перебил его Мак. — Не я завёл этот разговор. — И Мак подошёл к окну, чтобы подумать.
А тут перед глазами Бенони действительно с великой отчётливостью всплыло его жалкое прошлое, он вспомнил те дни, когда не было у него ни большого дома, ни сарая, ни невода, дни, когда его ославили на всю округу с церковной горки и Мак из Сирилунна принял в нём участие и снова сделал его человеком.
— Да, значит, я получу свои деньги. Я не хочу быть против вас каким-то злыднем. У меня и причин для того никаких нет, видит Бог, никаких.
Пауза. Мак отвернулся от окна и подошёл к своей конторке:
— Ты когда объезжал шхеры, сельди не приметил?
Бенони отвечал:
— Нет, то есть приметить-то я приметил, но немного. Я решил снова выйти с неводом.
— Желаю удачи!
— И вам всего хорошего! — сказал Бенони и ушёл.
XVIII
Настало двенадцатое июня, сегодня Роза выходит замуж. Вот так-то.
Бенони с утра пораньше пребывал в торжественном настроении, держал себя учтиво и кротко и был неразговорчив. Свену-Сторожу, который теперь жил у него, поручили дело, с которым он мог справиться один, без помощи.
Бенони протёр пианино и начистил серебро. Может, отправить все ценности Розе? Ему они всё равно уже не понадобятся. Это будет похоже на множество дорогих даров от короля королеве, а вдобавок это заткнёт рот — тем, кто теперь трезвонит, что Бенони Хартвигсен разорился. Поначалу ни сам Бенони, ни помощник ленсмана не делали тайны из того, что заклад в пять тысяч талеров пошёл прахом, а слухи перекинулись на самого Бенони, увеличили размеры несчастья и если верить им, то сарай и невод уже пошли с молотка. У Бенони разгорелась подозрительность, ему казалось, что старые дружки начали относиться к нему без прежнего почтения и уже не , называли его Хартвигсеном. Как бы то ни было, ему покамест вполне по карману сделать Розе такие подарки.
А вот примет ли их она?
Серебро, во всяком случае, он может ей послать. С нежной сентиментальностью Бенони представлял, как увлажнятся Розины глаза, когда она увидит эти щедрые дары. О Бенони, как я жалею, что не вышла за тебя! Вот она не отослала ему ни крестик, ни кольцо, как обещала, возможно, она решила их сохранить из любви к нему. Так не отправить ли ей в особой бумаге хотя бы ту ложечку и вилку, которые он для неё подобрал?
Нет, их она, пожалуй, не примет.
Бенони отправился в Сирилунн, мрачный и возбуждённый, хорошенько выпил в лавке у стойки под тем предлогом, что подцепил какую-то болезнь, затем ушёл домой. Уже во хмелю он достал псалтырь для божественных упражнений, но, опасаясь, что Свен-Сторож услышит его громкое пение, начал просто читать псалмы, а читать ему было очень скучно. Потом он постоял какое-то время на закрытой веранде, глядя прямо перед собой, но через какое бы стекло он ни глядел, жёлтое, синее либо красное, он всякий раз видел голубей, и они всякий раз проделывали один из самых ничтожных своих фокусов — вниз по стене сарая. Ах, не то он имел в виду, когда заводил эти цветные стёкла и голубей для Розы...
И Бенони ушёл в горы. Впереди, недалеко от него, шёл смотритель маяка Шёнинг, сгорбленный, в заплатах, словно обглоданный своей вопиющей бедностью. Он бродил по тропинкам среди гор, слушал крик морских птиц, разглядывал травы и цветы. Против всякого обыкновения Шёнинг поздоровался с Бенони и завёл с ним разговор.
— Послушайте, Хартвигсен, у вас есть для этого все возможности, купите эту гору.
— Купить гору? У меня и без того хватает гор, — отвечал Бенони.
— Нет, всё-таки не хватает. Вам надо бы купить всю четверть мили до общинного леса.
— А потом мне что с ней делать?
— Эта гора имеет большую ценность.
— Правда, имеет?
— В ней полно свинцовой руды.
— Ну и что? Подумаешь, руда, — пренебрежительно сказал Бенони.
— Да, руда. Руды на миллион. К тому же она вся перемешана с серебром.
Бенони поглядел на смотрителя, но не ответил.
— А сами вы её почему не купите?
Смотритель тускло улыбнулся, глядя прямо перед собой.
— Ну, во-первых, у меня для этого нет возможностей, а во-вторых, мне она ни к чему. Но перед вами вся жизнь, вы должны её купить.
— Вы ведь тоже не старик.
— Нет-нет. Зачем мне иметь больше, чем у меня есть? Я стал смотрителем при маяке четвёртого разряда, хватает только для поддержания жизни, на большее мы не годимся.
Вдруг Бенони спрашивает:
— А с Маком вы об этом уже говорили?
И смотритель произносит лишь два слова, вкладывая в них всю глубину своего презрения:
— С Маком?
После чего он поворачивается и уходит обратно по горной тропе.
Бенони продолжает свой путь в другую сторону и рассуждает про себя: хорошо, что горы внутри наполнены серебром, они принадлежат Арону из Хопана, Арон ведёт процесс против одного рыбака из шхер из-за без спросу взятой лодки, а вести процесс — это стоит денег; совсем недавно он отвёл одну из своих коров адвокату. Да, да, Николай как раз сегодня женится, стало быть, корова ему пригодится, ему и Розе.
Воспоминания о Розе захватили Бенони.
Он свернул на лесную дорогу, глаза у него увлажнились, и он рухнул ничком прямо на краю дороги. «Разве я был не таким, как надо, скажи-ка, Роза, разве я не прикасался к тебе так бережно и почтительно,
