Своим однообразием, неброской кладкой и нескончаемой длиной она предлагала мне сосредоточиться на главном. На том, что для меня наиболее важно.
Я физически ощущал все это.
Это была магия осмысленного проекта Адриана, который, как вечная пружина, работал вот уже третье тысячелетие.
И тут я как будто прозрел, я совершенно точно понял, что все это правда, по поводу Стены раздумий.
Сама вилла стоит на холме, но эта стена не имеет фортификационного смысла – она ниоткуда не идет и никуда не переходит, будто в каком-то фантастическом фильме.
Она просто отделяет тебя от всего остального мира.
Я был потрясен целым шквалом новых ощущений.
Адриан вернул меня в мою юность: туда, в Керчь, на гору Митридат, где я впервые увидел колонны, перевернувшие мою жизнь.
Я шел по той же дорожке, где две тысячи лет назад ходил Адриан. Но, главное, я, наверное, испытывал то же, что и он.
Вертикальная огромная бессмысленная стена предлагала мне, как и ему, только одно – думать.
Станиславский когда-то писал, что театральный спектакль имеет не только сверхзадачу но и «сверхсверхзадачу», и ее он определял как некий комплекс чувств и ощущений, которые автор спектакля хочет родить именно в зрителе.
Стена выполняла эту задачу идеально.
– Если бы Станиславский был знаком с Адрианом, – закончил я свой прочувствованный монолог, – то судьба МХАТа могла сложиться несколько иначе…
– Кстати, знаешь ли ты, почему, собственно, на мавзолее Адриана архангел Михаил? – опустил меня на землю Алексей. – Это произошло из-за чумы.
Во время одной из эпидемий несчастные подданные Папы ходили крестным ходом с хоругвями и слезными молитвами и просили освободить их город от этой напасти.
Бог смилостивился, чума прекратилась.
И тогда благодарные граждане, чтобы подчеркнуть особое расположение, которое они получили у Господа, самое большое сооружение, которое еще оставалось неиспользованным со времен Древнего Рима, посвятили именно архангелу Михаилу.
Архангелу, который прячет меч в ножны.
Эта скульптура из мастерской Бернини, так же как и мостик, который пересекает Тибр в этом месте.
И на нем также скульптуры Бернини.
– Кстати, – продолжил Букалов, – я однажды был в Ватикане в Сикстинской капелле, когда она была закрыта для доступа. И священник-ключник повел нас через маленькую дверь в стене в ризницу.
За стеной «Страшного Суда» находится папская ризница.
Там старинная церковная посуда, церемониальные одежды, кресты, посохи, панагеи – целый музей.
Но там были и современные вещи, например, стоял стол, покрытый сукном, на котором монахини гладили в этот момент одеяния, которые папа должен был надеть сегодня на вечернюю службу.
Все очень житейски.
Там же шкафы, в которых висят парадные мантии разных пап.
И на каждом шкафу стоит маленькая бронзовая скульптура, вот та самая «загогулина» – я тебя цитирую.
И вот я, как человек любопытный, спросил его: «Падре, а что это за скульптуры у вас на шкафах?»
И он ответил: «Да, знаете ли, это Бернини делал свои статуи на мосту Святого Ангела, а эскизы подарил нам».
Это все в ту же копилку римских парадоксов.
Но вернемся к мавзолею и Адриану.
Он, безусловно, был очень интересным персонажем в римской истории и действительно оставил след не только в государственном строительстве, но и в культуре.
И мавзолей – это его вершина. Мало того, что там был сад как в каменном горшке. Но сам этот «горшок» представлял собой абсолютно неприступную крепость, потому что был окружен рвами, которые заполнялись водой, а мосты поднимались.
Помесь Эдема с садами Семирамиды.
Это преимущество безопасности очень хорошо поняли папы, когда сделали там свою резиденцию. Даже не столько резиденцию, сколько такой «шалаш в Разливе» – место, где было можно спрятаться от опасностей.
Представь себе, к городу подходят войска-завоеватели или началось восстание.
Что делает папа?
Он использует кирпичную стену, которая соединяет Ватикан с замком Святого Ангела, она, кстати, сохранилась до наших дней. Там наверху есть passetto – это такой проход, только секретный, тайный.
Он отгорожен от города зубцами, ты его не видишь, но это дорога шириной в одну колесницу, как та старинная римская улочка, раскопанная у Пантеона.
И вот по этому passetto с огромной скоростью несется папская карета и за ней бегут гвардейцы.
Карета влетает в ворота творения Адриана, тут же поднимаются мосты, во рвы заливается вода.
И папа уже в полной безопасности – внутри огромные запасы еды и оружия.
– Вот видишь, и тут Адриан. Теперь он, задним числом, спасает папу, – я не скрывал своего восхищения. – Кстати, жалко мне его. Только закончил строить свою виллу и Стену раздумий, как через четыре месяца, в июле 138 года, скончался от цирроза печени. Наверное, от чрезмерных возлияний с друзьями. Вот как для нас важна умеренность, Алексей!..
– Ты прав, но как трудно помнить, что она важна.
Мы с Алексеем выпили за Адриана, закусив сладкой дыней.
Глоток терпкого вина подвиг Букалова продолжить тему.
– Разделяю твое восхищение Адрианом и его виллой. Это действительно великое творение.
Но для истинного величия нужно, чтобы многое соединилось, совпало. Им было из чего выбирать, и они выбирать умели.
То место, где они затеяли стройку, на Руси называют «стройное место». Храмы ставили только на таких местах. Смысл слова не в том, что место пригожее, а в том, что именно тут может быть построен храм. Вот загородный дворец Адриана, который находится в Тиволи, это пример такого правильного выбора.
Римляне вообще были большие мастера угадывать место. Жрецы ли им это подсказывали, началось ли это с Ромула и Рэма, которые именно здесь заложили свою столицу, около этой маленькой речушки – никто не знает. Но, обрати внимание, море совсем рядом, однако они заложили Рим не на его берегу, а именно тут.
Это удивительный феномен пространственного воображения.
Адриан ощущал законы перспективы, ведь эта «дорога размышлений», по которой ты ходил, она построена именно по этому закону.
И не случайно неподалеку находится итальянский филиал Петродворца, или вилла Десте, – это парк с говорящими фонтанами. Версаль для бедных, так сказать – немножко «труба пониже, дым пожиже» – это касается струй.
Но все равно притягивает.
Место это находится почти на таком же расстоянии от столицы, как и нынешняя резиденция папы римского Castel Gandolfo, откуда действительно виден Рим.
Но, кроме него, видны те самые Colli Romani – римские холмы, удивительный ландшафт, который всегда поражал художников, приезжавших в Италию, для того, чтобы поймать игру пространства, дымки и освещения.
Они старались уловить эту дивную привязку к местности и, одновременно, привязку к небу.
Я думаю, что Адриан многие вещи просто угадал.
Императоры строили свои резиденции не только как укрепленные крепости, но и как какую-то дорожку к
