— Эй, ребята, погоди! — крикнул им Ветров.
— Чего? Чего тебе надо? — обернулись они.
— Вас мне надо, — сказал им Ветров, подходя. — Завтра будет собрание, кулаки могут сорвать его, так я прошу помочь мне. Поняли?
Чернявый разухабистый парень сунул руки в карманы, ссутулил плечи и смерил Ветрова презрительнейшим взглядом.
— Это за какие же такие карие глазки мы должны помогать и когда это мы тебе задолжались?
— Не петушись! Я и так вижу, что ты храбрый. Ты вот скажи, зачем вымазал у комсомолок ворота?
— Ворота? Я? Ты что, ты всурьез? — еще больше нахохлился чернявый.
— Дай ему, Васька, я подправлю! — крикнул один из парней.
Ветров не шевелился. Васька бросал взгляды на товарищей, но они не трогались, и это обезоружило его.
— Дай ему!
— Ты сам дай, — сказал Ветров крикнувшему. — Чего же ты за спины прячешься? Чужими руками хочешь ударить?
— Но-о, бросьте вы!
Босоногий крепким плечом отодвинул Ваську и многозначительно оглянулся в сторону кричавшего.
— Пошли, ребята! — крикнул чернявый Васька.
За чернявым потянулись еще трое.
— Ушли! Пусть... — проводил их глазами Ветров. Он обернулся к остальным. — Завтра будет вопрос о колхозе, вы приходите, товарищи.
— Чего мы там потеряли?
— Завтра мы будем давать бой вашим кулакам. Они, наверно, попытаются сорвать собрание: или устроят драку, или будут кричать.
— А мы-то при чем тут?
— Вы? Молодежь ни при чем? Кто же здесь «при чем», если не вы? Вы должны впереди всей деревни идти, вы должны биться за колхозы, как бьется сейчас вся трудовая молодежь, комсомол.
— А зачем нас не принимают? Почему по выбору? Всех так всех, — сердито бросил один парень.
— Это куда не принимают?
— В комсомол. Что это? Одних приняли, а других нет.
— Погодите. В комсомол принимают не всех гуртом, а лучших из молодежи, таких, которые на удочку к кулакам не пойдут.
— Они собираются там и, наверное, над нами смеются.
Ветров засмеялся.
— Что? Чего же они там делают?
— Ну, а вот в колхоз вы пойдете? — спросил их Ветров.
— Нету его еще, — почесался крепыш. — Некуда идти-то.
— А если бы стали организовывать? Вот завтра мы будем организовывать.
— Не знаю.
— Не знаешь? А комсомолец знает. Он пойдет в колхоз, даже если вся деревня будет против, даже если отец будет против, не говоря о кулаках.
Ветров рассказывал им о том, как борется комсомол за колхозы, за оздоровление молодежной жизни; о городах, где строятся тракторные заводы, о всем, что называется революцией. Они слушали его, затаив дыхание и загораясь от чего-то, чего еще не поняли и сами.
Пели петухи, от речки в деревню тихо вползал серо-молочный туман, светало, и только тогда Ветров отпустил ребят по домам.
Утром Ветров проспал, мужики разъехались на работы. Он шлялся по деревне, досадуя, что теряет день. На огородах бабы работали, и он пошел туда, надеясь поговорить с ними.
— Здравствуйте, — обратился он к девушке, работавшей у капусты.
Она оглянулась на него, вспыхнула и, отвернувшись, молча принялась за работу опять.
«Стесняется», — подумал Ветров, разглядывая ее.
— Вы не знаете, которые огороды Серова? — спросил он.
— Вон там, — махнула она, не разгибаясь.
— Там, кажется, никого сейчас нет, — оглядываясь туда, сказал юн.
Она растерянно взглянула на него еще раз, но промолчала.
— Сегодня у Агафона собрание будет, — приставал Ветров. — Приходите. Вам это особенно нужно, там будет вопрос об организации колхоза. Придете?
Странная девушка склоняла голову все ниже и ниже и потом, подхватив лицо в ладони, вдруг забилась в глухих рыданиях. Ветров, перескочив изгородь, подошел к ней и, морщась, неумело начал уговаривать не плакать, потому что... вообще толку нет от слез. Если кто обидел, надо бороться... Тьфу, как это не подходит здесь! Вот взяло ее!..
— Не плачь, девушка, не плачь!..
Он положил свою руку ей на голову и погладил, как маленького ребенка, хмурясь от досады на неумение обращаться с женщинами. Она расплакалась еще больше, зажимая себе рот рукою, чтобы не раскричаться. Ветров отвернулся, ожидая, пока она немного успокоится.
— Вы скажите ему... скажите ему, — сквозь слезы бормотала она. — Ух-ух, что он наделал!.. Уходи отсюда! Уходи!..
«Ковалев», — внезапно догадался Ветров.
— Он обманул тебя? — тихо спросил он.
Анка качнула головою и, поднявшись с межи, молча начала щипать сорняки.
Ветров что-то хотел сказать, но не знал что и, сердито повернувшись, ушел в деревню, сжимая кулаки и наливаясь против Ильи глухой злобой.
На улице его остановила девушка и, розовея, спросила, знает ли он такого белого красноармейца.
«Еще одна! — побагровел Ветров. — Вот сволочи!»
