Толпа радостно хлопала в такт. Снаркс опять запаздывал. Я метнул на него сердитый взгляд.
— Не могу этого выговорить! — в ужасе прошептал демон.
— Обед! — напомнил Хьюберт, и Снаркс запел:
Строчки явно понравились Ферди и Дью. Они даже заурчали от удовольствия.
— А теперь — опять все вместе! — скомандовал Хьюберт:
Потом Хьюберт пустился в пляс. Мы со Снарксом посторонились, чтобы дать ему побольше места. Он притопывал ногами, хлопал крыльями, изрыгал пламя. Публика на него не нарадовалась. Однако минут через пять он все-таки выдохся.
— Ребята, давайте… — прохрипел он.
— Давайте… что? — истерически спросил Снаркс.
— По-моему, Хьюберт хочет, чтобы мы сплясали, — предположил я.
— Ни один уважающий себя демон… — гневно начал Снаркс, но вовремя заметил, что Ферди и Дью подбираются все ближе и ближе.
И мы с демоном пустились в пляс. Снаркс не только повторял все мои движения, но, кажется, и ноги норовил поставить в то же место, что и я. В конце концов мы споткнулись друг о друга и оба упали. Я хотел было подняться, да ножны моего меча запутались в бесчисленных одеждах Снаркса. Наконец мы «распутались» и вновь предстали перед публикой. Как ни странно, наша возня пришлась драконам по душе.
— А теперь что? — прошептал Снаркс. — Надеюсь, у меня больше нет слов про еду?
— И наконец… — провозгласил Хьюберт, и запел. Мы же со Снарксом, вместо того чтобы подпевать, пятились от особо ретивых зрителей.
Закончив, Хьюберт грациозно помахал зрителям лапой, а нам прошептал театральным шепотом:
— Забирайтесь ко мне на спину! Живо!
Мы не заставили себя упрашивать. Удостоверившись, что все готовы к отлету, Хьюберт попятился, то и дело кланяясь и повторяя:
— Спасибо! Большое спасибо! Вы прекрасные зрители!
Толпа требовала выступления на бис. Ферди и Дью повторяли: «Это круто!» Среди зрителей я заметил дядюшку Шипа в сопровождении лавандового цвета драконихи. Надо думать, это и была тетя Луиза. Шип и Луиза просто пожирали меня глазами.
— Пока! — крикнул Хьюберт публике. — До новых встреч! — и небрежно бросил нам: — Публику надо держать на голодном пайке.
Зрители между тем впали в неистовство и разразились потоком реприз:
— «Разумеется! Ведь вороная лошадь была на два дюйма выше белой!»
— «Нам нужны яйца!»
— «Ничего! Ведь дождевые черви не умеют говорить!»
— «Оберточная бумага!»
— «Еще бы! Потом не расхлебаешь!»
— «Боже мой! Кажется, я застрелил монашку!»
Хьюберт взмыл, покружил немного в воздухе, взирая с высоты на запрокинутые драконьи головы, и крикнул толпе:
— «Эй! Кто я, по-вашему? Джо Димаджио?»
Он несколько раз взмахнул крыльями и стал набирать высоту. Мы летели на небеса.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
«Разные существа вкладывают в слово „небеса“ разные смыслы. Тролль, например, употребит прилагательное „небесный“, только говоря о еде. Для великана небеса — довольно короткий промежуток от его головы до звезд. Для единорога небеса там, где этот великолепный зверь в данный момент находится. А для волшебников? Над разработкой этого вопроса мои коллеги неустанно работают, но мне лично приходит на ум уютный домик вдали от налоговых инспекторов и неподалеку от квартала удовольствий в Вуште».
— Посмотрим, посмотрим… — бубнил себе под нос Хьюберт. — Это должно быть где-то здесь. Вернее, лучше бы это было где-то здесь. Мои бедные старые крылья очень устали!
Мы поднялись на большую высоту и уже довольно долго летели, постепенно забирая влево. Дом драконов давно уже пропал из виду, вернее, походил теперь на едва заметную точку на искривленной поверхности земли. Дело в том, что лежащий внизу мир выглядел с высоты участком гигантской сферы, а реки, моря и горы казались всего лишь тонкими линиями, кляксами и точками, нанесенными на выгнутую поверхность. Должно быть, мы приближались к обиталищу богов.
Воздушный пейзаж все время менялся. Покинув вершину горы драконов, мы оставили облака внизу и поплыли по огромному океану чистого, прозрачного воздуха. Теперь, поднявшись еще выше, Хьюберт вновь вошел в зону облачности, хотя эта мутная пелена мало имела общего с тучами, клубившимися ниже. Перед нами возникло что-то белое, пушистое и довольно густое. Казалось, за этой занавеской скрывалось нечто, чего нам не положено было видеть.
— Смотрите! — взволнованно воскликнул Хьюберт, указав на темное пятнышко над нашими головами.
— Да уж, — ответил я, запрокинув голову. — А на что, собственно, мы смотрим?
— Указатель! — крикнул Хьюберт.
Оказавшись поближе, я разглядел, что пятнышко представляет собой не что иное, как надпись, каким-то непостижимым образом прикрепленную к брюху большого облака. Я прищурился и прочитал:
