если даже он? будут у него самыя ограниченныя, а если он захочет сберечь себ? хоть что-нибудь на старость, то ему придется еще больше сокращать их. И все таки, как бы он ни был бережлив, ему никогда не удастся скопить столько, чтобы им?ть возможность жить не работая. Сбереженій, сд?ланных в производительную пору его жизни, едва хватит на пополненіе того дефицита, который принесет с собою старость – если только он не получит насл?дства или, вообще, в его жизни не произойдет какой-нибудь счастливый случай, не им?ющій ничего общаго с трудом.
А сколько на одного такого привиллегированнаго рабочаго приходится б?дняков, никогда не им?ющих возможности утолить свой голод! Развитіе машин дает возможность эксплуататорам уменьшить свои рабочій персонал; безработных рабочих, которые понижают заработную плату и увеличивают безработицу, становится все больше и больше; кром? того, заработок уменьшается еще всл?дствіе бол?зней, так что, в конце концов, рабочій, пользующійся достатком, все больше и больше обращается в ми?: он не только не может разсчитывать выбраться из нужды, но если буржуазное общество продержится еще долго, ему предстоит все глубже и глубже погружаться в нее.
Представим себ? теперь случай, когда такой достаточный рабочій, вм?сто того чтобы продолжать откладывать свои сбереженія в вид? денег, заводит, накопив н?которую сумму, собственное предпріятіе. Это точно также д?лается все мен?е и мен?е осуществимым, потому что прим?неніе машин требует соединенія очень больших капиталов и не дает возможности существовать отд?льному предпринимателю; но допустим, что это возможно и что наш самостоятельный рабочій-хозяин работает один. Если политико- экономы правы, говоря, что всякая челов?ческая способность представляет собою капитал, вложенный в предпріятіе и обогащающій ея обладателя, то мы видим зд?сь челов?ка, вложившаго и денежный капитал, и капитал в вид? рабочей силы, и капитал умственный; а так как ему при этом не с к?м д?литься, то очевидно его капитал должен скоро удесятериться, а сам он – сд?латься милліонером.
В д?йствительности же рабочих, которые бы работали одни, сами на себя, почти не существует, а мелкій хозяин, нанимающій двух или трех челов?к, живет лишь очень немногим лучше своих рабочих, причем он должен работать столько же, как и они, если не больше, потому что ему постоянно грозят различные платежи; он не может разсчитывать ни на какое улучшеніе своего положенія и должен считать себя счастливым, если ему удастся удержаться на высот? своего сравнительнаго благосостоянія и изб?гнуть банкротства. Большіе доходы, крупныя состоянія, широкая жизнь составляют привиллегію только крупных собственников, крупных акціонеров, крупных фабрикантов, крупных спекуляторов, которые сами не работают, а нанимают ц?лыя сотни рабочих. Это ясно показывает, что капитал – д?йствительно накопленный труд, но только труд других, собравшійся в руках одного грабителя.
Самым лучшим доказательством основного недостатка нашей общественной организаціи является тот факт, что машины – этот величайшій шаг вперед, результат вс?х накопленных знаній, переходивших из покол?нія в покол?ніе, машины, которыя должны были бы пойти на пользу вс?х челов?ческих существ, которым он? облегчают жизнь, увеличивая их производительную силу и уменьшая труд – в д?йствительности приносят рабочим только усиленіе их нужды и лишенія. Из употребленія машин извлекают пользу одни капиталисты, потому что машины дают им возможность сокращать рабочій персонал и, кром? того, всл?дствіе розни, устанавливающейся благодаря безработиц? между занятыми и незанятыми рабочими, понижают заработок первых, так как нужда заставляет их соглашаться на всякую предложенную плату, даже если она ниже суммы, необходимой для пропитанія их самих и их семьи. Так называемые естественные законы оказываются, таким образом, нарушенными благодаря их же собственному д?йствію, а это показывает, что если даже это и «законы», то, во всяком случа?, не законы «естественные».
С другой стороны, очевидно и то, что при вс?х своих капиталах, при вс?х своих машинах, капиталисты не могли бы ровно ничего производить без помощи рабочих, тогда как рабочіе, если бы они согласились между собою и соединили свои силы, могли бы отлично обходиться без капиталистов. Но д?ло не в том. Мы хотим сд?лать из сказаннаго только тот вывод, что раз капиталисты не могут ничего достигнуть без помощи рабочих, то из этого сл?дует, что самым важным фактором в производств? являются именно эти посл?дніе и что им должна была бы доставаться наибольшая доля продукта. Отчего же происходит, что эта доля идет, наоборот, капиталистам, что ч?м меньше они работают, т?м больше получают, тогда как рабочіе ч?м больше производят, т?м больше усиливают безработицу и уменьшают свои шансы стать потребителями? Каким образом происходит, что ч?м больше магазины ломятся под тяжестью продуктов, т?м больше производители умирают с голоду, и что, богатство, которое должно было бы быть источником всеобщаго довольства, становится, наоборот, причиной б?дности того, кто его создал?
Из сказаннаго мы видим, что частная собственность доступна только для того, кто эксплуатирует других. Исторія челов?чества показывает нам, что эта форма собственности не существовала в первых челов?ческих обществах, а начала выд?ляться из общей собственности рода или клана лишь на гораздо бол?е поздней ступени эволюціи – одновременно с выд?леніем семьи из первоначальнаго см?шенія полов. Это, конечно, не могло бы считаться аргументом против ея законности, если бы только она не была основана на произвол?; мы хотим только показать этим, как мало ц?ны им?ют аргументы защитников буржуазіи, утверждающих, что собственность существовала всегда в таком вид?, как теперь.
Да кром? того, разв? т? люди, которые теперь так возмущаются против анархистов, собирающихся отобрать у них силой их собственность, церемонились сколько-нибудь в 1789 году, когда они отбирали собственность у дворянства, или когда они обманывали надежды крестьян, которые взялись за д?ло и стали в?шать аристократов-пом?щиков, разрушать замки и завлад?вать пом?стьями? Разв? ц?лью вс?х этих конфискацій и продаж – фиктивных или по непом?рно дешевым ц?нам – не было ограбить в свою пользу как прежних собственников, так и крестьян, разсчитывавших также получить свою долю? Разв? это не было простым проявленіем права сильнаго, которое они только прикрывали законными формами? Разв? это лишеніе собственности не было еще бол?е несправедливым, ч?м наше – даже если бы признать, что наше несправедливо, что совершенно нев?рно? Оно совершалось не в пользу коллективности, а ради обогащенія н?скольких торгашей, которые посп?шили объявить войну нападавшим на замки крестьянам и начали разстр?ливать их как разбойников. Поэтому, когда буржуазію хотят заставить отдать свою собственность, ей нечего жаловаться, что ее грабят: сама эта собственность есть продукт кражи.
Глава VI.
Семья.
Собственность, семья и власть развивались параллельно. Раз только люди соединились между собою под вліяніем потребности устранить какое-нибудь препятствіе, о которое безполезно разбивались вс? их единичныя усилія, прибыль, получаемая от этого соединенія сил, должна была, несомн?нно, д?литься между вс?ми. А так как, с другой стороны, общества были временными и их существованіе обусловливалось только достиженіем непосредственнаго результата, то эти первыя челов?ческія группы должны были быть – как это мы видим у н?которых млекопитающих и у челов?кообразных обезьян, – группами семейными, т. е. такими, гд? одна или н?сколько самок собираются вм?ст? с д?тенышами, вокруг одного самца, который для поддержанія своей власти, выгоняет из своей группы молодых самцов по м?р? того, как они подростают и грозят сд?латься ему соперниками.
Было бы однако слишком см?ло заключить из этого, что власть самца господствовала безпред?льно и повсюду с самаго начала зарожденія обществ: если у многих диких племен, гд? семейныя единицы соединились в бол?е значительныя группы, мы и находим такую власть, то другіе, очень уб?дительные прим?ры (наприм?р существованіе обычая, гд? мужчина, во время рожденія ребенка разыгрывает роль родильницы) показывают нам, что власть, пользовавшаяся признаніем прежде всего, это – власть матери над д?тьми[2].
У одних племен д?ти входят в род матери; у других – власть мужчины уже признается, но насл?дство переходит не к его д?тям, а к д?тям его сестры, что составляет как бы переходную форму между материнской и отцовской властью. Другой такой переходной формой является упомянутый уже обычай, состоящій в том, что при рожденіи ребенка мужчина ложится в постель, принимает л?карства и получает поздравленія, как родильница. Для установленія своей власти над д?тьми отцу нужно еще очевидно доказать на д?л? свое отцовское право. Это было бы излишним, если бы такое право не оспаривалось
