— О'кей, — сказала Элси. — Берта ходит как бешеная. Она сказала, что, если ты мне позвонишь, я обязательно должна связать тебя с ней.
— Соедини меня с ней.
— Минуту. Я переключу тебя через телефонистку.
Через несколько секунд я услышал сладкий как мед голос Берты.
— Привет, Дональд, — ласково пропела она. — Как ты себя сегодня чувствуешь?
— Прекрасно.
— Скоро приедешь?
— Нет.
— Когда же?
— Не знаю. Я сейчас занят важным расследованием.
— Дональд! Мне необходимо поговорить с тобой.
Мне надо быть уверенной в том, что мы в определенной ситуации правильно понимаем друг друга.
— В какой ситуации?
— Я хочу поговорить насчет того, что произошло вчера вечером.
— А что произошло вчера вечером?
— Ну конечно, это было простым стечением обстоятельств, — проникновенно сказала Берта. — Мы обедали. Ты и я пили шампанское. Но Фрэнк Селлерс ничего не пил. Из-за того, что он был при исполнении служебных обязанностей. Потом тебя вызвал к телефону Джил Адамс и попросил передать сержанту Селлерсу, чтобы тот немедленно выезжал в полицию по очень важному и экстренному делу. Селлерс ушел из ресторана за минуту до того, как официантка вошла в кабину и закричала.
Она замолчала, ожидая, что я на это отвечу. Я вытащил из кармана носовой платок, наложил его на телефонную мембрану и закричал:
— Я плохо вас слышу. О чем вы говорите?
— Что за черт! — закричала Берта. — Эти телефоны никуда не годятся. Я совсем плохо слышу тебя, Дональд. Можно разобрать только отдельные слова.
— Что вы сказали? — орал я в трубку.
— Я сказала, что плохо тебя слышу, — надрывалась Берта. — Как будто ты за миллион километров отсюда.
— Кто за миллион километров?
— Ты, ты…
— Где?
— Проклятие! — кричала Берта. — Позвони мне с другого телефона. Нам необходимо поговорить. Это очень важное дело.
— Какое важное дело?
— Позвони еще раз, — в отчаянии закричала Берта.
И повесила трубку.
Положив платок в карман, я вышел из телефонной будки.
Баффинский дом выглядел архаично. Он был построен в прошлом веке, когда еще ценилось индивидуальное обличив жилья. Это был аристократический особняк, стоящий в ряду других аристократических особняков. Все эти особняки висели над финансовой пропастью. Земля с каждым днем становилась здесь дороже, и налоги быстро повышались. Рядом начали строить огромные новые здания для какого-то специального учебного заведения и для медицинской клиники. Но дом Баффина все еще стоял, величественно и гордо, окруженный пальмами, покрытый легкой дымкой богатства и респектабельности.
Встретил меня Баффин с холодной яростью в глазах.
— Вы не имеете права приезжать сюда, Лэм, — сразу сказал он.
— Мне необходимо поговорить с вами.
— Меня с трех часов дня всегда можно застать в ресторане.
— Разговор не терпит отлагательства. За каким чертом вы придумали заставить нас заманить Фрэнка Селлерса в ваш ресторан на тот момент, когда там совершалось убийство?
— Вы что, всерьез полагаете, что я мог знать, что в моем ресторане будет совершено убийство?
— В таком случае произошло невероятное совпадение.
— Лэм, — сказал он медленно. — Мне наплевать на то, что вы думаете. Вы, наверное, еще не знаете, что вы сами горите синим пламенем.
— Это отчего же?
— Два человека видели, как вы выходили из кабины номер тринадцать меньше чем за две минуты до того, как было обнаружено убийство. Вашу наружность очень точно описали свидетели. Пока что полиция еще ничего не предпринимает по этому поводу, но они, несомненно, оставляют себе возможность в любой момент вернуться к этим показаниям.
— Вам было известно, что Калверт собирался посетить ваш ресторан вчера вечером?
— Конечно нет! Не глупите! Я нанял вас для выплаты выкупа, потому что не хотел больше никогда встречаться с ним.
— Вы видели его у себя в ресторане?
— Конечно нет.
— Вы убили его?
Глаза Баффина злобно сузились.
— Послушайте, Лэм, — сказал он. — Мы живем в мире, где человек человеку — волк. Если вы только намекнете кому-нибудь, что я мог убить этого парня, я в тот же миг засажу вас в тюрьму. Я не слюнтяй, которого каждый может безнаказанно толкать в спину. У меня большие связи. И я могу быть жестоким.
— Продолжайте, — попросил я. — Вы меня интересуете.
— Полиция заявила мне, что они сегодня же намерены допросить меня насчет вас, насчет того, каким образом все вы оказались в моем ресторане. И я собираюсь рассказать им все.
— О деле с шантажом?
— Я собираюсь сказать им, что я нанял вас для определенной работы, но что вы вели со мной двойную игру.
— И именно поэтому вы пригласили нас на званый обед? — невинно спросил я.
В его глазах заметалось новое сомнение. Он понял, в какое дурацкое положение он мог бы загнать себя.
— Ну ладно, — сказал я. — Теперь я намерен кое-что сказать вам. Я не знаю, в какую игру вы играете.
Но думаю, что вам, еще до того, как вы начнете катить на меня бочку, следует знать об одной вещи.
— Я не собираюсь толкать на вас бочку.
— Фотографии, — спокойно сказал я, — на которых возле машины около мотеля изображены вы и Конни…
— Заткнитесь вы, чертов болван, — злобно перебил меня Баффин. Но он не кричал, он понизил голос почти до шепота. — Моя жена дома!
— Я только хотел сообщить вам, что эти фотографии не были сделаны шантажистом тайно и незаметно: На фотографиях изображена инсценировка…
— Что? — вскричал Баффин.
— На фотографиях изображены люди, которые позируют. В момент съемки они стояли неподвижно. Чтобы шляпа не закрывала ваше лицо тенью, оно специально повернуто к свету. Вы знали, что вас снимают.
Даже машину вы поставили так, чтобы солнце лучше освещало ее номер. Кстати, чтобы цифры резче выделялись, номерной знак был специально вымыт. Фотографии сделаны не при естественном свете — была использована подсветка.
Он сидел и молча смотрел на меня. Потом неуверенно спросил:
— Когда вы догадались об этом?
