Новом Орлеане, а ее там не было. Клиент Снеллера имел восьмипроцентную долю в банке; двенадцать миллионов долларов не такая уж большая доля, но этого достаточно, чтобы заставить колеса крутиться. В три с минутами ему позвонили из Фрипорта.
Они не ожидали, что она объявится в Вашингтоне. Это умная девочка, она бежит от неприятностей, а не ищет их. И чего уж они совсем не ожидали, так это того, что она свяжется с репортером. Это не приходило им в голову, а теперь казалось так логично. Ситуация была более чем критическая.
Пятнадцать тысяч были переведены с ее счета на его счет, и вот Снеллер опять за работой. С ним были двое. Еще один частный реактивный самолет был на пути из Майами. Он незамедлительно попросил выделить ему еще десять человек. Если им и придется поработать, то быстро. Нельзя терять ни секунды.
Снеллер был настроен не очень оптимистично. Когда Хамел был в их команде, все казалось выполнимым. Он убил Розенберга и Дженсена так чисто, а затем исчез, не оставив никаких следов. А теперь он мертв, получив пулю в лоб из-за какой-то маленькой недотроги-студентки.
Дом Морганов находился в уютном предместье в Александрии.
Район был богатый, население преимущественно молодое, в каждом дворике двухколесные и трехколесные велосипеды.
На дорожке у дома стояли три машины. На одной был номер штата Огайо. Грей позвонил в дверь и окинул взглядом улицу. Ничего подозрительного.
Пожилой человек слегка приоткрыл дверь.
— Да? — мягко сказал он.
— Я Грей Грентэм из «Вашингтон пост», а это моя ассистентка — Сара Джэкобс.
Дарби постаралась улыбнуться. Грей продолжал:
— Мы хотели бы поговорить с миссис Морган.
— Не думаю, что это возможно.
— Пожалуйста. Это очень важно. Он внимательно посмотрел на них.
— Подождите минутку.
Закрыл дверь и исчез. Дом был с узким деревянным крыльцом, над которым была небольшая веранда. Они стояли в темноте, и их не было видно с улицы. Мимо медленно проехала машина. Дверь открылась.
— Я Том Купчек, ее отец. Она не хочет говорить. Грей понимающе кивнул.
— Это займет не более пяти минут, я обещаю. Он поднялся на крыльцо и закрыл за собой дверь.
— Вы, наверное, плохо слышите. Я сказал, она не хочет говорить.
— Я слышал, мистер Купчек. И уважаю ее право на частную жизнь. Я знаю, через что ей пришлось пройти.
— Это с какого же времени вы, репортеры, стали уважать право людей на частную жизнь?
Мистера Купчека, очевидно, было очень легко вывести из равновесия. Еще чуть-чуть, и он взорвется.
Грей сохранял спокойствие. Дарби слегка подалась назад. На ее долю за этот день выпало и так слишком много скандалов.
— Ее муж три раза звонил мне перед смертью. Я говорил с ним по телефону, и я не верю, что это случайное убийство, совершенное уличными грабителями.
— Он мертв. Моя дочь расстроена. Она не хочет говорить. А теперь выматывайтесь отсюда.
— Мистер Купчек, — теплым тоном сказала Дарби. — У нас есть основания полагать, что ваш зять был свидетелем высокоорганизованной преступной деятельности.
Услышав это, старик слегка поутих и уставился на Дарби:
— Правда? Что ж, вы ведь не можете расспросить об этом его. А моя дочь ничего не знает. У нее был тяжелый день, и сейчас она приняла лекарство. Уходите.
— А завтра мы сможем ее увидеть? — спросила Дарби.
— Вряд ли. Но можете позвонить. Грей протянул ему визитную карточку:
— Если она захочет говорить, позвоните по номеру на обратной стороне карточки. Я остановился в отеле. А завтра около полудня я позвоню сам.
— Да, сначала позвоните. А сейчас уходите. Вы уже и так расстроили ее.
— Простите, — сказал Грей.
Они спустились с крыльца. Мистер Купчек открыл дверь и продолжал смотреть им вслед. Грей оглянулся.
— Какие-нибудь другие репортеры звонили или заходили к вам?
— Целая куча звонила на следующий день после то-то, как его убили. Хотели разной там информации. Хамы!
— А за последние несколько дней никого?
— Никого. Уходите.
— Кто-нибудь из «Нью-Йорк таймс»?
— Нет. — И он захлопнул дверь.
Они поспешили к машине, припаркованной через четыре дома вниз по улице. На улице не было ни одной машины. Грей попетлял среди коротких улиц предместья и покинул район. Он все время посматривал в зеркало, пока не убедился, что хвоста нет.
— С Гарсиа кончено, — сказала Дарби, когда они выехали на Триста девяносто пятую и направились в сторону города.
— Еще нет. Завтра сделаем еще одну последнюю попытку, и, может быть, она заговорит.
— Если она что-нибудь знает, ее отец тоже знает. А если он знает, почему не захотел помочь? Грей, здесь ничего нет.
Это было вполне логично. Несколько минут они ехали в полной тишине. Начинала сказываться усталость.
— Через пятнадцать минут мы можем быть в аэропорту, — сказал он. — Я оставляю тебя там, и через полчаса тебя уже здесь не будет. Садись на любой самолет, просто исчезни.
— Уеду завтра. Мне надо немного отдохнуть, и я хочу подумать, куда ехать. Спасибо тебе.
— Ты чувствуешь себя в безопасности? В данный момент — да. Но это такое дело, что все может измениться за считанные секунды.
— Я бы очень хотел спать у тебя в комнате сегодня ночью. Как в Нью-Йорке.
— В Нью-Йорке ты не спал у меня в комнате. Ты спал на диване в прихожей. — Она улыбалась, и это был добрый знак.
Он тоже улыбался:
— Хорошо! Буду спать в прихожей.
— У меня нет прихожей.
— Так, так. А где же мне спать?
Она вдруг перестала улыбаться. Она закусила губу, и в ее глазах появились слезы. Он хватил слишком далеко. Это опять Каллахан.
— Просто я не готова.
— А когда ты будешь готова?
— Грей, пожалуйста, не надо об этом.
Она молча смотрела на идущие впереди машины.
— Прости, — сказал он.
Она медленно сползла на сиденье и положила голову ему на колени. Он нежно потрепал ее по плечу, а она взяла и крепко сжала его руку.
— Я смертельно боюсь, — тихо сказала она.
Глава 39
