его изначальная конструкция была сохранена – эта местность в то время считалась очень отдаленной. Это крестьянский дом, построенный с размахом. Вход с улицы ведет через весь дом во внутренний двор позади. Слева от входа – контора, где заключались только сделки, справа – большое помещение с устланным татами полом и очагом, над которым на большом крюке подвешен горшок или котел для варки пищи – домбури. Эта покрытая циновками площадь выходит в сквозной коридор и не имеет потолка, дым от огня поднимался к крыше – дом двухэтажный, – минуя тяжелые балки остова дома. (Провинция Хида была богата лесом, и тяжелые деревянные конструкции характерны для строений в этой местности.) Жилые покои членов семьи располагались далее справа, за очагом. Во внутреннем дворе был сад с колодцем, несколько надворных строений, позади находился ряд складов для товаров, предназначенных для перевозки, и хранилища для хозяйственного имущества, конструкция которых предусматривала видимость обоих концов как мера предосторожности от воров и пожара. Стены и кровли толстые и покрыты толстым слоем штукатурки, в то время как двери усилены листами железа и оснащены крепкими засовами и висячими замками.
Ценные предметы и записи в доме часто хранились в высоких сундуках с ящиками и отделениями, запирающимися на железные засовы. Сундуки были снабжены колесиками, чтобы в случае пожара их можно было выкатить на улицу, разломав при необходимости раздвижные перегородки сёдзи. Управляющий, который сидел в конторе за деревянной перегородкой, устроенной для его собственной безопасности и сохранности его бухгалтерии, ежедневно вносил деловые записи в пухлые амбарные книги.
Дом в Такаяме дает представление о значительном богатстве провинциального купечества, не лишена интереса и история семьи Коноикэ. Основатель купеческой фамилии жил в деревне Коноикэ близ Осаки с 1570 по 1650 год и в 1600 году начал заниматься гонкой сакэ. Четыре года спустя он начал переправлять его в Эдо на продажу, ввиду возросшего спроса на напиток у воинского сословия, которое собиралось вокруг сёгуна, осуществляя перевозки сначала по дорогам, а затем, по мере роста спроса, по морю. Ко времени своей смерти он владел уже тремя лавками, торгующими сакэ в Осаке, и ссужал деньгами даймё. У него было восемь сыновей и две дочери, и при разделе наследства восьмому сыну, Дзэнъэмону, посчастливилось получить самую большую из осакских лавок и основную часть семейного дела, которое будет процветать на протяжении более двухсот лет. Доставка сакэ в бочках некоторое время продолжала быть основной частью его бизнеса, но позднее сократилась – частично из-за введения властями ограничений потребления сакэ в 70-х годах XVII века, а отчасти из-за того, что в Эдо изменились порядки: если прежде сакэ продавалось непосредственно даймё в их эдоских резиденциях, теперь оно направлялось к купцам, скупающим его оптом в городе, с которыми у Коноикэ не было надежных связей. Однако операции с рисом из провинциальных хозяйств на осакском рисовом рынке некоторое время были частью семейного бизнеса Коноикэ, хотя они не рисковали своим капиталом и не вкладывали его в строительство собственных кораблей, предпочитая фрахтовать у других перевозчиков, специализирующихся на морских перевозках.
В конце XVII века семейство Коноикэ расширило свою торговлю, вступив в торговое сообщество в Нагасаки и таким образом став обладателем доли в торговле с внешним миром, имея дело с такими товарами, как лекарства и медикаменты, шелк-сырец и сахар. В 1669 году объем этой торговли составлял до 228 000 моммэ серебра. Торговый дом начал заниматься меняльным делом в 1656 году – частично, чтобы помочь переводить кредиты из Эдо в Осаку для торговли сакэ, а также чтобы обеспечивать ссудами даймё и других купцов. После того как Коноикэ вступили в организацию «десяти семей» в момент ее основания в 1662 году, их связи с даймё стали преумножаться, и вскоре в долговых книгах числились уже 122 князя. Коноикэ торговали большей долей риса, который даймё отправляли в Осаку на продажу, и продолжали придерживаться этой линии вплоть до реставрации Мэйдзи, когда организовали банк – первую компанию западного типа, возникшую в Японии.
Таким образом, профессия ростовщика-менялы была очень важной, даже главной в купеческих кругах Японии.
В высших сферах, таких как «десять семей» в Осаке, менялы занимались тем, что давали даймё ссуды, которые были обеспечены рисом и другими продуктами. Чтобы лучше продемонстрировать, как экономическая организация страны зависела от купцов, будет необходимо привести краткое описание путей, по которым рис шел от крестьянского хозяйства до торговцев рисом. Во-первых, нужно понимать, что большинство самураев получали этого зерна больше, чем им требовалось, и что, хотя их пайки и статус, который давал право на эти пайки, выражались в количестве риса, большинству получателей довольствия фактически платили деньгами. Только низшие ранги, доходы которых приближались к их потреблению, были склонны получать свои пайки именно рисом. То же самое могло произойти с обедневшими даймё, но во многих случаях они вынуждали своих крестьян выплачивать им деньгами еще до сбора урожая. В хозяйствах всегда существовало определенное количество того, что можно было назвать «частным» рисом: крестьяне обычно продавали часть оставшегося у них риса после уплаты своих налогов, в то время как ростовщики, которые выдавали наличные в счет будущего урожая, забирали его, когда он созреет, к тому же наличествовало и определенное количество незаконно выращенного риса.
Этот «частный» рис обычно скупался на месте и отправлялся в основном в Осаку, как и большая часть рисового налога из провинций, не принадлежавших сёгуну.
В разных местах с таким рисом обращались по-разному. Картина того, что происходило с рисом, полученным с территорий сёгуна, была ясной. Его резиденция и военное правительство находились в Эдо, и рис должен был доставляться именно туда. Крестьянин был обязан доставить его к конторе управляющего имением или в другое удобное место после предварительного сбора у хранилища[46] старосты деревни. После проверки в конторе крестьяне везли рис в порт и грузили на суда для транспортировки в Эдо. Корабли нанимали с условием оплаты одной трети после погрузки и двух третьих по прибытии. Им не разрешалось перевозить другой груз, поскольку перевозка на кораблях «частного» риса оплачивалась капитану одной пятой вместимости судна для продажи. Рисовый налог должен был сопровождать представитель крестьян того имения, откуда его везли, обычно староста, и он же должен был получить расписку, когда рис уже сложен в амбар. Он обязан был привезти эту расписку назад в имение для доказательства, что проследил за благополучной доставкой риса.
Та часть риса из сложенного в эдоские амбары центрального правительства, которая была выделена для раздачи в виде жалованья чиновникам, распределялась три раза в год – во второй, пятый и десятый месяцы, обычно в соотношении: одна четвертая, одна четвертая и одна вторая. Иногда часть доходов выплачивалась в деньгах, по курсу не обязательно равному ожидаемой рыночной цене риса. В начале эпохи Токугава денежная компенсация порой превосходила сумму, которую можно было выручить от продажи эквивалентного количества риса; несомненно, в более поздние годы она существенно сократилась. Чиновникам в соответствии с их рангом назначались определенные дни, а для чиновников одного ранга проводилось нечто вроде лотереи, чтобы определить порядок, в котором они будут получать свои пайки. Первоначально чиновник сам ходил получать свой рис, но постепенно эту обязанность стали возлагать на посредников – представителей торгового сословия, которые появлялись по рекомендации владельцев чайных рядом с рисовыми складами, где обычно самураи поджидали своей очереди, чтобы получить свои пайки. В обязанности этих посредников входило предъявление доверенности и получение риса. Иногда они доставляли его по назначению, но гораздо чаще забирали себе, а самураю отдавали денежный эквивалент. Естественно, они начали ссужать самураев деньгами задолго до наступления дня выплаты рисовых пайков, так что в конце концов получали существенную прибыль от процентов по ссудам и от комиссионных за свои услуги как в получении риса, так и в его продаже.
Система подобного рода существовала в некоторых других призамковых городах, но большая часть рисового налога из провинций переправлялась на судах в осакские или эдоские амбары даймё, кому этот рис принадлежал. Средства, вырученные от продажи риса купцам, шли на содержание эдоских резиденций, где проживали семейство даймё и он сам, когда совершал свой обязательный визит в столицу. Рисовый рынок Осаки был столь же сложным образованием, как и многие продуктовые рынки, до сих пор сохранившиеся на Западе, и привлекал разнообразных посредников и спекулянтов, которые покупали и продавали рис, еще не собранный или даже не существовавший вовсе. Основные сделки заключались на
