под другими именами. Нет, он не может определить их по национальности, потому что это не их метод работы. Да, он находится в духовной связи с людьми всего мира. Нет, он не интересуется политикой. Далай-лама - одно из воплощений Будды, но переселение душ не является исконным буддистским верованием, это ‹зараза индуизма›.
Является ли в его понимании буддизм тайным культом? Совпадает ли он с концепциями далайламы и его последователей на Тибете? - Да. - Почему это учение тайное? - Потому что оно пока еще недоступно большинству людей.
Вновь забили барабаны, и я почувствовал, что со мной что-то происходит: вещи меняют свою форму, и, кажется, между зарождением мысли в моем сознании и моментом проходит слишком много времени. Я уже устал сидеть и, если бы музыка играла быстрее, с удовольствием пустился бы в пляс. Как будто в ответ на мое невысказанное желание ритм убыстряется - во всяком случае мне так кажется. Но я вдруг замечаю, что не способен даже пошевелиться.
Когда я уезжал из Кашмира, один индиец сказал мне: ‹Не подходите слишком близко к этим ламам, они вас загипнотизируют›. Теперь я вспоминаю об этом предупреждении, но не могу на нем сконцентрироваться: мысль то приходит, то снова уходит. Нечеловеческим усилием воли я перевожу взгляд на часы: мы здесь уже час. Смотрю на лам: они, кажется, полностью погружены в созерцание. Лишь первый лама неотрывно смотрит на меня; его взгляд не излучает ни малейшей опасности, одну только уверенность, что я - это уже не я, что реальность далеко от меня. Я поднимаю глаза на факел, который горит в светильнике в другой стороне комнаты: его пламя приняло зловещий оттенок.
Мой переводчик снова заговорил, и звук его голоса успокаивает меня. Он переводит мне слова мудреца о жизни, о смерти, о миссии человека на Земле, о божественности матери, о бессодержательности любой вещи, об освобождении человека благодаря ‹Срединному Пути›.
Я чувствую правоту этих слов, понимаю, что все остальное не имеет значения, что в речах ламы заключена единственная истина. А он советует мне попытаться освободить мой дух от тела, и тогда я получу то, что мне действительно нужно, а потом достигну стадии, где уже ни в чем не буду нуждаться. Мне кажется, что это настоящая, истинная философия. Я желаю лишь одного: сидеть и слушать этот голос, ждать, пока мне переведут слова ламы, чувствуя, что это именно то, что я хочу знать.
Я просыпаюсь на груде шкур в холодной келье, где гуляют сквозняки. В горле у меня пересохло, мне страшно хочется пить, нет даже сил произнести хоть слово. Несмотря на усталость, я должен найти воду. Выхожу из кельи, прохожу через бесчисленные коридоры и обнаруживаю, что нахожусь под землей. Наконец я выбираюсь на свежий утренний воздух и, вдыхая его полной грудью, ищу ручей, который заметил раньше из монастыря. Он оказывается совсем близко. С наслаждением пью воду. Вокруг прогуливаются монахи, не обращая на меня никакого внимания. Я возвращаюсь в монастырь, но не могу найти свою келью.
Тогда я направляюсь к центральному залу приемов, при входе в который обнаруживаю стопку чашек - из них мы ели вчера вечером. К краям одной из них пристало немного желтого теста. Повинуясь мгновенному порыву, я соскребаю чуточку этой пищи, заворачиваю в платок и прячу в карман.
После встречи с моим другом Оргуном я прощаюсь с монастырем. Меня любезно приглашают вернуться сюда, когда я только пожелаю. Теперь, говорит Оргун, у меня есть над чем поразмыслить.
Именно это я и сделал. Результат анализов теста показал, что оно содержит алкалоиды скополамина, гиосциамина и атропина; все они, скорее всего, получены из сока белладонны. Овощ же, нарезанный маленькими кусочками, оказывается, по всей видимости, мандрагорой, которая также содержит скополамин и другие алкалоиды, вызывающие галлюцинации. Говорят, что именно скополамин делает человека податливым и восприимчивым к внушению. Мандрагору и белладонну использовали раньше в своих рецептах колдуньи (до сих пор неизвестно, кто ими руководил). Будем же милосердны: химия прекрасно объясняет, откуда у членов культа появляется уверенность, что они общаются с духами и даже влияют на расстоянии на ход событий. Возможно, использование наркотиков, как и чародейство, носит символический характер или, скажем, помогает проснуться интуиции.
Эти алкалоиды очень опасны в той концентрации, в какой они содержатся в диких растениях. Поэтому при их использовании очень важна точная дозировка. А может быть, эти растения входят в обычный рацион местных жителей? Я, правда, никогда не видел, чтобы их собирали в пищу. В руках дилетанта они могут стать смертельными или, во всяком случае, вызвать серьезное отравление. Похоже на то, что монахи, судя по всему, привыкли употреблять эти растения в пищу, иначе вряд ли они стали бы использовать наркотики для случайных визитеров.
17. колдовские тайны.
При попытке коснуться проблемы черной магии выясняется, что у мужчин и женщин XX века такое же отношение к этой тайне, что и у любого дикаря, живущего в джунглях: или ему страшно, или же он просто не знает, о чем идет речь. Слова ‹черная магия› вызывают в нашем сознании лишь смутные представления о зловещих, отвратительных ритуалах, от которых лучше держаться подальше. Но что это такое на самом деле? Кто занимается черной магией? Эффективна ли она?… Почитайте газеты. С тех пор как пресса заменила издававшиеся по любому поводу брошюры, статьи о черной магии появляются в газетах с завидной регулярностью. Только вот в этих статьях не содержится ни слова правды.
Ходят слухи о безумных оргиях, половых извращениях, неведомых ужасах. Некоторые церковники всячески стараются предупредить публику об опасности колдовства. Вы можете прочесть, что ‹полиция приступила к расследованию› по делу о ‹возрождении черной магии›, которая ‹угрожает безопасности страны›, потому что ‹ею тайно занимаются в высокопоставленных кругах с неизвестной, но, несомненно, подрывной целью›.
Все это, может быть, и верно, но удивительно, что еще никто не рассмотрел эту тему с иной точки зрения, хотя бы ради изучения ритуалов и людей, практикующих их. Как можно победить зло, не зная его природы и источников?
Перейдем к определениям. Люди, верящие в существование дьявола и демонов, утверждают, что ‹черный маг› получает особую власть в некоторых областях мирской жизни благодаря договору, заключенному со сверхъестественными силами. В западной магии цена этому - передача дьяволу прав на собственную душу, которая, таким образом, лишается возможности попасть на небеса. Те, кто считает, что дьявол недостаточно могуществен, чтобы завладеть человеческой душой, предлагают в обмен на содействие свою помощь в его черных делах - то есть помогают ему на Земле.
Существует третья группа поклонников черной магии, для которых это искусство становится прежде всего разрушительной силой, помогающей навлечь всяческие несчастья на головы их недругов. Порой такие люди не верят в существование демонов и рассматривают используемую силу как нейтральную с точки зрения моральных категорий. Однако они исходят из того, что использование этой силы во зло, то есть с разрушительными целями, достигается легче, так как ненависть легче пробудить и излить, чем добрые чувства.
Наведение порчи и гадание вполне вписываются в эту категорию, если не предполагают заключения договора с духами зла.
Это смешение понятий, обязанное своим существованием как идейной неразберихе, так и путанице в неимоверном количестве магических верований, длится уже несколько веков.
Так, мы находим в средневековой Европе книги по магии (чернокнижие), содержащие длинные и подробные инструкции, как заклинать и вызывать демонов; без сомнения, эти инструкции заимствованы из вавилонской и еврейской демонологии. Пропущенные через призму христианства, эти правила стали включать в себя принесение жертвы злому духу или заключение с ним договора. Другие же книги четко проводят мысль о том, что маг может заставить демона - как низшее существо - работать на него и выполнять его приказы при помощи ‹тайных и непобедимых магических заклинаний›. Эта концепция идет еще от древнеегипетских жрецов, которые считали себя скорее властителями, чем рабами злых духов.
