– Давненько, – отвечал старик. – Я с Орландо Либеро вместе батрачил.
«Орландо Либеро»! Миллер открыл глаза. Ему ведь так и не удалось выполнить задание шефа. Когда Четопиндо решил, что приспела пора уничтожить Либеро, того и след простыл.
Кто знает, может быть, этот сморщенный старик – улыбка судьбы, предназначенная персонально Миллеру? Вдруг он выведет его на след Либеро? А может, он знает подземный ход в крепость и ведает, где источник, который поит ее защитников?
– Он для друга готов снять с себя последнюю рубашку, – продолжал старик. – Он жизни не жалеет для таких, как вы, нищих батраков. А у вас, на севере, знают Орландо?
– Его, по-моему, всюду знают, – угрюмо буркнул один из собеседников.
– Ну, правильно, – удовлетворенно кивнул старик. – А как там, ребята, ваш северный штат? Тоже поддержит его на выборах?
– Само собой поддержит, – лениво поддакнул агент, который расположился ближе всех к огню.
Миллер подумал, что конюх совсем здесь одичал в одиночестве: он даже не знает, что вследствие беспорядков в порту Орландо Либеро поставлен вне закона и, следовательно, ни о каком избрании его не может быть и речи.
– Знаете, ребята, Орландо Либеро – святой человек, – сказал старик.
– Неужели он богу служит? – в голосе агента прозвучало ехидство.
– Нет, не в этом дело. Но он все равно святой, – продолжал старик. – Он это всей своей жизнью доказал. А смеяться тут нечего. Я говорил со многими, простые оливийцы верят ему. Вот попомните мои слова, Орландо Либеро будет президентом, первым рабочим президентом Оливии.
Миллер отбросил попону и подошел к костру.
– Как же станет наш Орландо президентом, если он скоро ноги протянет? – обратился он к старику.
– Это почему?
– Помрет он от жажды в крепости вместе с остальными, кто там заперт.
Старик усмехнулся:
– Не беспокойтесь, ребята, у них есть свежая вода.
– Почему так думаешь, отец? – спросил Карло.
– Да уж знаю, – хитро сощурился старик. – Так что за тех, кто в крепости, не волнуйтесь. Туго им там сейчас, это верно, но народ их в обиду не даст. Слышали небось, какая волна по всей Оливии поднимается? Недаром же полицейские шавки никак ее решатся на прямой штурм цитадели. Даже армия пасует…
Миллер вплотную подошел к старику. Тот, часто мигая, поднял на него выцветшие глазки.
– Скажи-ка, отец, откуда вода поступает в крепость? – спросил Миллер вкрадчиво.
– Откуда мне знать, сынок? – ответил старик после неловкой паузы.
– Лучше добром скажи, – угрожающим тоном произнес Миллер, отведя руки за спину.
– Кто вы такие?.. – в голосе старика засквозила тревога.
– Сказано тебе – батраки. Ну, так как, скажешь по-хорошему?
Старик качнул головой:
– Насчет воды мне ничего неизвестно.
Миллер ногой ударил старика в лицо. Голова конюха дернулась, он вскрикнул.
– Ну? – произнес Миллер.
Старик промычал что-то нечленораздельное.
Миллер ударил еще раз.
– Так вот какие вы батраки… – прохрипел конюх. – Ищейки полицейские!..
Его допрашивали долго. Когда старик терял сознание, окатывали холодной водой из ведра. Но старик упорно молчал.
Миллер отстранил агента, который вел допрос, и отрывисто приказал:
– Доску и молоток.
Агенты приволокли из сарая обрубок толстой доски и кувалду, которой конюх раздроблял жмых.
– Связать эту падаль, – скомандовал Миллер, – только руки оставить свободными.
Старику скрутили ноги, и через минуту он, поддерживаемый за ворот агентом, стоял перед Миллером: сухонький, маленький как подросток.
– Руки на доску, – приказал Миллер.
Агент толкнул конюха, тот упал на колени и послушно положил руки на обрубок.
Миллер, примерившись, ударил колотушкой по кончикам пальцев. Брызнула кровь. Даже в мутном предутреннем свете было видно, как посерело лицо старика.
Миллер счистил ногтем темную капельку, которая попала на пончо, и снова скомандовал:
