У Талызина быстро появились новые друзья, общие интересы. Работал Иван до полного изнеможения – иначе он просто не мог.
Однажды, размахивая листом ватмана, Талызин вбежал в приемную дирекции.
– Директор на месте? – спросил секретаршу.
Завидев Талызина, секретарша вспыхнула: к светловолосому «руссо» она почувствовала симпатию, как только он появился на руднике.
– На месте, сеньор Талызин. – Секретарша хотела добавить, что директор не принимает, но Иван уже рванул тяжелую дверь.
Директор сидел за столом, просматривая американский иллюстрированный журнал. На столе дымилась чашечка кофе.
– Послушайте, сеньор директор… – начал Талызин.
– Я сейчас не принимаю, сеньор Талызин, – буркнул недовольно директор, отрываясь от журнала и поднимая взгляд на вошедшего Ивана.
– У меня срочное дело.
– Для срочных дел есть приемные часы.
– Вы хотите, чтобы шахту затопило? – спросил Талызин, хлопнув свободной рукой по ватману.
Глаза директора блеснули.
– Скажите-ка, сеньор Талызин, – спросил он вкрадчиво, – вы спасать нас приехали или работать?
– Я проверил расчеты новой дренажной системы…
– Эти расчеты не входят в ваши обязанности, – перебил директор, не повышая тона.
– Я привык делать не только то, что ограничено рамками… – начал Талызин, изо всех сил стараясь говорить сдержанно.
– Ваши привычки, сеньор Талызин, меня не интересуют. Мне важно одно: чтобы каждый отвечал за свой участок. Понимаете, сеньор Талызин? Свой, а не чужой. У вас дома, может быть, свои порядки. Привыкайте к нашим. – В его голосе послышались угрожающие нотки. – Вы тут у нас без году неделя, сеньор Талызин, не знаете специфики местных условий… Мой комбинат – предприятие весьма сложное…
«Почему он говорит – „мой комбинат“? – подумал Иван. – Насколько мне известно, медеплавильный комбинат национализирован».
– Разве дело в терминологии?.. Да вы садитесь, сеньор Талызин, – спохватился директор, словно угадав его мысли. – Так в чем там, собственно, дело с дренажной системой?
Талызин сжато и толково пояснил директору, что новая система дренажа может выйти из строя и затопить центральный ствол шахты.
– Пожалуй, в том, что вы говорите, есть инженерный смысл, – важно кивнул директор, разглядывая лист ватмана, испещренный карандашными пометками Талызина. Вверху листа красовалась резолюция «Принять к исполнению» и размашистая подпись главного инженера. – А как попал к вам этот лист, сеньор Талызин?
– Любой инженер, если захочет, может взять его в конструкторском отделе.
– Непорядок…
– Благодаря этому непорядку…
Директор неожиданно расцвел в улыбке.
– Спасибо, сеньор Талызин, – произнес он прочувствованно. – Я вижу, вы болеете за наш комбинат. Для меня ценно ваше мнение, сеньор Талызин. Вижу, что вы человек знающий и добросовестный. Попробуем изыскать для вас премию…
– Я не из-за поощрения пришел к вам, сеньор директор, – пожал плечами Талызин.
Воцарилось неловкое молчание. Директор постукивал пальцами по столу и поглядывал на Талызина, давая понять, что аудиенция закончена.
– Это не все, – нарушил паузу Талызин.
– А что еще?
– По-моему, нужно принять меры, чтобы такое впредь не могло повториться, сеньор директор.
– Что вы имеете в виду?
– Необходимо обсуждать с рабочими каждый новый проект.
– Так мы, сеньор Талызин, не работать будем, а только митинговать. А нам нужны не обсуждения, а медь. Ее ждут не только Оливия, но и наши партнеры по торговым соглашениям, в том числе и ваша страна.
– Интересно, знает ли Орландо Либеро о том, что происходит на комбинате?
Вопрос насторожил директора.
– Мы стараемся работать, а не жаловаться, сеньор Талызин, – сказал он. – Наши трудности – это болезнь роста. Случаются, конечно, и ошибки. Никуда не денешься! Ваш вождь Владимир Ленин сказал, что умен не тот, кто не делает ошибок: таких людей нет и быть не может. Умен тот, кто извлекает из ошибок уроки…
– И быстро их исправляет, – машинально закончил Талызин. – Вы читаете Ленина?..
