– Другого выхода нет. Постарайтесь что-нибудь сделать…
Теперь вся деятельность участников Сопротивления сосредоточилась на лазарете.
В конце концов, удалось выйти на санитара, работающего в лазарете, который согласился на короткое время под покровом темноты обменяться с Талызиным одеждой, благо они были почти одного роста.
…Поздно вечером Талызин с ведром и шваброй, уверенно миновав охранника, который только покосился на него, но не окликнул, вошел в здание лазарета и направился в палату, расположенную в конце коридора.
На узкой железной койке лежал человек. Глаза его были открыты, изредка он тихо стонал.
– Послушайте, – обратился к нему Талызин по-французски. – Не знаю, как вас зовут, возможно, вы вовсе не тот, кто мне нужен. Но времени у меня в обрез… Я проник сюда, в лагерь, ради встречи с вами – человеком, который работал в подземной лаборатории Свинемюнде.
– Грубо работаете, – тихо проговорил француз, едва шевеля распухшими губами. – То, что я из лаборатории Свинемюнде, не составляет для вас тайны. Я уже говорил вам: зря стараетесь. Не было у меня никаких сообщников, я действовал в одиночку.
– Меня не интересуют ваши сообщники.
– Вот как? – в глазах француза впервые вспыхнул слабый огонек интереса. – Что же вам нужно?
– Сведения о том, над чем вы работали в подземной лаборатории.
– Я не знаю, кто вы. И не хочу знать. Оставьте меня, – произнес француз и устало прикрыл глаза.
– У вас есть родной брат во французском Сопротивлении.
– О-о!.. – простонал француз. – Вы и до него докопались, боши проклятые!
– Я русский.
Талызин наклонился над распростертым французом и четко произнес:
– «Один из нас всегда прав».
Француз прошептал:
– Боже мой, вы действительно знаете брата… Теперь я верю вам. Скажите, он жив?
– По крайней мере, несколько месяцев назад был жив. Проводил работу на морском флоте.
– Начнем, – сказал француз. – Мой истязатель может появиться с минуты на минуту. Значит, вас интересует, как получается новое нервно-паралитическое ОВ?
– Да.
– Пишите, я буду диктовать.
– Говорите, я запомню.
– Запомните структурные формулы органических соединений?
– Запомню. И еще назовите точные координаты этой подземной лаборатории.
Француз с сомнением посмотрел на Талызина и начал говорить. Он часто прерывался, задыхаясь от кашля, и Талызину приходилось ждать, когда пройдет приступ удушья.
На прощание француз, вконец обессиленный, еле слышно прошептал:
– Желаю вам выполнить задание до конца. Передайте на волю, если погибну: меня допрашивал…
– Я знаю, – перебил его Талызин, – Миллер.
– Остерегайтесь его. Это не простая штучка.
– Прощайте, – сказал Талызин и осторожно пожал искалеченную руку француза.
В коридоре, возвращаясь из лазарета, Талызин встретился со штурмбанфюрером. Немец скользнул безразличным взглядом по привычно ссутулившейся фигуре санитара и, четко, по-солдатски отбивая шаг, проследовал дальше, в палату, где находился француз.
Талызин не мог знать, что это и был Карл Миллер, как не мог знать, что Карл Миллер был направлен сюда из Берлина национал-социалистским руководством с поручением – собрать и вывезти из лагеря все ценности, остающиеся после ликвидации военнопленных: золотые коронки, кольца и прочее, чтобы золото не пропало для партийной кассы. Время становилось все более тревожным, Германия разваливалась под ударами союзнических армий, и в таких условиях возможно было всякое.
Что касается строптивого француза, едва не поставившего под удар важнейшие работы вермахта, то выбить из него показания было поручено Миллеру, так сказать, «по совместительству». Руководству было известно, что Миллер умеет добиваться признаний от подозреваемых.
Каждое свободное мгновение – и во время изнурительной работы, и в минуты короткого отдыха – Иван мысленно твердил формулы исходных веществ и химических реакций. Ему было необходимо срочно найти способ переправить полученную информацию в Москву.
С руководителем лагерного Сопротивления капиталом Савиным ему удалось встретиться только четыре дня спустя после тайного посещения лазарета.
– Теперь главное – как тебе выбраться отсюда.
– Только о том и думаю, Сергей, – признался Талызин.
– Дело сложное.
– Знаю. Послушай, а нельзя мне бежать вместе с французом?
