– А? Это ты, Карло? Чего тебе? По глазкам… Я сейчас… потерпи… Не торопись в ад!..
– Артуро, ты можешь уничтожить меня, но сначала ответь на несколько вопросов.
– Ну, валяй, да поживее, – вяло согласился Четопиндо. – До чего вы, немцы, поговорить любите. Пардон, не немцы, а коммерсанты из Бразилии…
– Зачем же я спрятал порошок, как ты думаешь? И столько сейчас вытерпел?
– А черт тебя знает, Карло, – тупо улыбнулся Четопиндо. – Вы, коммерсанты, ужасно хитрый народ.
– Я тебя не обманываю: весь порошок будет твой.
– Почему же сразу не отдал?
– Да я ведь о тебе забочусь, Артуро. Неужели ты этого еще не понял?
Встрепенувшись, Четопиндо сделал последнюю затяжку и вдавил окурок сигары в пепельницу. Долго смотрел в маленькое окошко подвала, забранное решеткой, за которой начинал обозначаться тусклый рассвет.
– Не понимаю.
– Я буду выдавать тебе порошок порциями, когда ты этого потребуешь, Артуро.
– Но зачем тебе это, черт возьми?
– У меня порошок будет в сохранности, как в государственном банке.
Генерал оживился:
– Так у тебя еще много порошка припрятано?
– Достаточно. Я буду твой лорд-хранитель. Разве плохо?
– Лорд-хранитель порошка, – повторил Четопиндо. – А что, недурно, черт возьми!
– Что касается моей смерти, то она тебе ничего не даст, – заключил Миллер.
– Ох и хитер ты, коммерсант, – погрозил пальцем генерал. – Аки змий. Ничего себе помощничка я выбрал.
– Разве я не остаюсь целиком в твоих руках, Артуро?
– Это верно, – неожиданно согласился Четопиндо.
Утром по звонку шефа в подвал спустились двое дежурных, которых Миллер запомнил, кажется, на всю жизнь. Они приготовились вытаскивать изуродованный труп, но вместо этого застали Карло мирно беседующим с Четопиндо.
– Два кофе, да поживее, – распорядился генерал. – А все, что происходило ночью, вам приснилось.
Разукрашенный кровоподтеками, Миллер покинул подвал для допросов. Санитар из Комитета общественного спокойствия кое-как залепил ему пластырем ушибы и ссадины.
– Гуляка после ночного дебоша. А еще лорд, – сказал ему Четопиндо на прощанье. – Даю тебе увольнение до завтрашнего утра, Карло.
– И тогда обсудим операцию «Стадион»?
– М-м-м, – промычал Четопиндо, словно от зубной боли. – Там видно будет.
Только миновав стоящего как истукан часового и выйдя на свежий воздух, Миллер почувствовал, что нуждается в основательном отдыхе. Каждая мышца гудела, он пошатывался, словно под ногами был ее тротуар, а палуба «Кондора».
Однако прежде чем направиться в свой отель, Карло зашел на почту. Взяв бланк, он огляделся, отошел к стойке и вывел текст, иногда останавливаясь, чтобы вспомнить, как пишется нужное слово: «У дяди разыгралась подагра, приготовьте лекарство». Затем написал адрес далекого городка на окраине страны.
В отеле прислуга смотрела на него как на выходца с того света.
Миллера, однако, не беспокоили косые взгляды: он знал, что уже завтра будет ночевать в другом, самом шикарном отеле, несмотря на прижимистость Четопиндо. Сегодняшней ночью он завоевал право на другой отель, а может, со временем и на особнячок… Неплохо бы такой, как в том городке, где живет Ильерасагуа… С колоннами и гербом на фронтоне…
Мысли Карло спутались, и он заснул, тяжело ворочаясь и постанывая во сне.
Расчет помощника оказался верным.
Четопиндо хоть и поморщился и пробормотал что-то насчет партийной кассы, которую следует беречь, но перевел своего помощника в отличный отель, расположенный в центре города.
Съездить к Ильерасагуа для Миллера теперь не составляло проблемы, и он время от времени катал туда, пользуясь машиной шефа. Шофер, молодой парень, слушался Карло, как самого генерала.
Исподволь, без нажима гнул Миллер свою линию: пользуясь слабостью Четопиндо, он прибирал постепенно бразды правления в Комитете к своим рукам. Делал это скромненько, незаметно для посторонних глаз.
Ильерасагуа оказался человеком надежным, он ни разу не подвел Миллера.
Шли дни, и каждый из них был отмечен печатью тревоги и беспокойства. Оливию, прежде столь благополучную, что казалось, она погружена в безысходную спячку, все чаще стали сотрясать социальные конфликты. То волновались горняки медных рудников, то батраки-инкилины требовали повышения заработной платы, то рабочие подавали голос. Однако больше всего хлопот доставляли правительству
