вскочил на подножку.
– Гони! – крикнул шоферу, просовывая голову в приспущенное стекло кабины.
Шофер прибавил газ.
Двое одураченных шпиков остались на дороге. Они что-то закричали – из-за грохота слов нельзя было разобрать. Гульельмо рассмеялся.
Рефрижератор мчался и дребезжал так, что казалось, вот-вот развалится. Слева проплыли фавелы.
– Оторвался от «хвоста»! – прокричал Гульельмо шоферу, сунув голову в приоткрытое стекло кабины.
Тот вместо ответа подмигнул.
Гульельмо спросил:
– В Санта-Риту, друг?
– Да. А тебя куда подбросить?
– Нам по пути. Мне как раз туда и надо, – ответил Гульельмо и закашлялся.
Когда показались дома столичной окраины, Гульельмо попросил остановить машину.
– Дальше пойду пешком, – сказал он и спрыгнул с подножки. – Спасибо, друг.
Шофер отсалютовал и тронул машину.
Собственно говоря, никакого определенного плана у Гульельмо не было. Он знал только, что в этом огромном городе на какой-то из улиц – Росита. А почему – на одной из улиц? А может, она в каком-нибудь здании? В магазин зашла? В кафе?
Гульельмо решил три-четыре часа посвятить поискам Роситы – практически безнадежным, он понимал это, – а затем вернуться в фавелы и заняться ротатором.
С чего начать поиски? Просто бродить по улицам, надеясь на счастливый случай? Или придерживаться какого-либо определенного плана? Ну, хорошо, допустим, он встретит Роситу. Но что он скажет ей? Зачем он, собственно, ищет ее? Росита может послать его к черту – и будет права.
И все-таки он найдет ее! Просто чтобы увидеть, услышать ее голос.
С каждым часом надежды Гульельмо таяли. Если в городе сотни тысяч людей, как встретить среди них одного-единственного, который тебе нужен?
Для этого необходимо чудо.
Гульельмо верил в чудеса. Именно поэтому он продолжал упорно вышагивать, глазея по сторонам. Он проходил улицу за улицей, заглядывал в широкие стекла магазинов, парикмахерских, кафе; Роситы нигде не было. Он уже начал ругать себя за глупую затею.
Наступил вечер. Гульельмо отчаянно устал и проголодался. Давно пора было возвращаться в фавелы. Он двинулся к автобусной станции.
До фавел он добрался глубокой ночью, совершенно измученный. Товарищи его ни о чем не расспрашивали, а сам Гульельмо отмалчивался. Ротатор наладили только к рассвету, зато теперь он работал бесперебойно.
Утром Гульельмо вручил Орландо свежеотпечатанную листовку и рассказал, что вчера обнаружил за собой «хвост». О своей внезапной поездке в Санта-Риту он умолчал.
Рамиро, пристроившись у окна, внимательно читал текст, над которым ему пришлось изрядно помучиться.
– А вам не кажется, что мы сами гасим революционный порыв масс? – спросил Гульельмо. – После исчезновения Гарсиа Оливия наэлектризована…
– Вот мы и должны собрать это электричество воедино, – возразил Орландо. – Если рабочие начнут выступать несогласованно, нас разобьют поодиночке.
Получив очередные задания, члены комитета разошлись. Гульельмо и Либеро вышли на улицу вместе.
– Ты домой? – спросил Гульельмо не без задней мысли: идти одному к Росите он считал неудобным.
– Нет. Заскочу в порт.
– Будь осторожен.
– Ничего, – махнул рукой Орландо. – Там кругом свои. Если что, докеры в обиду не дадут…
– Росита дома?
– Опять убежала ни свет ни заря, благо табачная фабрика закрыта. А ты куда сейчас?
Гульельмо похлопал себя по карману, в котором лежала пачка листовок для распространения.
– Отдохни сначала часок-другой, – сказал Орландо. – На тебе лица нет. И кашляешь ты сегодня больше, чем обычно.
– Пустяки, – беспечно отмахнулся Гульельмо.
– Ох, молодость, молодость, – вздохнул Либеро.
Гульельмо рассудил, что улицы Санта-Риты подходят для распространения листовок ничуть не хуже, чем любой другой пункт страны. А главное – есть надежда повстречать там Роситу. Теперь в столицу его тянуло словно магнитом.
