себе симпатии и уважительное отношение. Во всяком случае к его лбу не приставили ничего.
«Ну все, — решила я, — Санька станет богатым гораздо раньше, чем нагадал этот трусливый богомолец. Уж не брался бы предсказывать, если не умеет.»
Я отвернулась от пистолета и с презрением посмотрела в безмятежное лицо американца. Он ободряюще кивнул мне и тихо шепнул:
— Все будет хорошо. Предайтесь Богу.
«Ага, прямо сейчас и предамся, — возмущенно подумала я. — Почему же не предаться? Самое время. Со связанными руками, с пулей во лбу и среди льдов в реке это будет очень уместно.»
Мысль пробудила во мне ярость, которая, думаю, и помогла высвободить из пут одеревенелую руку. Видимо, в суматохе плохо связали меня «братаны», чем я и воспользовалась.
— Козел!!! — рявкнула я и залепила «братану» роскошную пощечину.
Перед лицом смерти пистолет в его руке мало уже меня интересовал, точнее, я про него совсем забыла. После пощечины о пистолете забыл и «братан».
— Ну ты, бля, и драная коза, — зарычал он, поспешно отводя от моего лба ствол. — Ну тебя придется и поучить.
Я поняла, что не время еще погибать. Русскому человеку с его любовью к знаниям отвратительна любая безграмотность, следовательно, умереть неученой мне не дадут. Это так меня вдохновило, что нога к «братану» потянулась сама собой. Не стоит, думаю, уточнять, что бедняга опять получил мой коронный удар ботинком в промежность…
Изумленный Колян стоял, ничего не предпринимая. Он ясно видел, что я с «братаном» связана уже определенными отношениями и не решался в эти отношения встревать. Сам же «братан» на дальнейшие отношения очень настроился, думаю как раз с помощью моего ботинка. Как только судороги спали с бедняги, он завопил:
— Сука, убью! — и схватил меня за горло.
Ох, потемнело у меня в глазах! Хрипы вырвались из чрева. Следуя советам американца, я начала предаваться Богу и…
Услышала шум приближающейся к мосту машины. «Братан» тоже глухотой не страдал и насторожился. Натужный рев двигателя тяжелого автомобиля надвигался с неотвратимостью рока. «Братана» этот факт от моей шеи несколько отвлек — хватка его ослабла.
Я передумала предаваться Богу и начала лихорадочно размышлять, изыскивая способы малость погрешить еще на этом свете. Тут-то и въехал на мост здоровенный тягач, то ли МАЗ, то ли КРАЗ. Не теряя времени я повторила свой коронный финт: лягнула «братана» в промежность носком ботинка. Жестоко травмированный, он взмахнул руками, судорожно дернулся и непроизвольно выстрелил.
Пуля угодила в кабину грузовика. Водитель испугался, рванул руль и въехал точнехонько в корму джипа, заработанного нелегким бандитским трудом. «Братаны» окаменели. Им стало не до американца и даже не до меня.
Секундой позже с возгласом «уроем, козлина!» они рванули к осевшему на джип грузовику, напрочь забыв о своих служебных обязанностях по отношению к нам с американцем. Но кто решился бы бросить в них камень, — дело-то неотложное!
Я принялась оплакивать незадачливого водителя грузовика и соболезновать малым его детушкам, считай, лишившимся своего кормильца. К этому процессу мне захотелось подключить и американца. Но он, бездушный иноземец, бросился распутывать вторую мою руку, которую вытащить из веревок я так и не смогла.
— О, спасибо, спасибо, — залепетала я, польщенная таким галантным порывом.
Когда упала с меня последняя веревка, американец нежно взял меня за талию, осторожно приподнял над землей и…
И швырнул с моста прямо в ледяную воду. Я даже не успела сопротивления оказать. Какое вероломство! Какое коварство! Я полетела… Полетела… и…
Водичка приняла меня, как родную, хотя (заметить должна) и не стала теплей. Уже через несколько секунд после первого всплытия на поверхность я выяснила, что чуть не свалилась на голову американцу. Как ему удалось прилететь быстрей меня — это загадка природы, которую у меня не было времени разгадывать: приходилось энергично бороться за жизнь. Но как бы там ни было, американец уже был в воде и, боюсь, ни ему, ни мне это никак не шло на пользу.
Удрученная неудачами, я приготовилась уже тонуть и повторять всплытие, как это было в прошлый раз, но выяснилось, что в этом нет необходимости. Куртка моя раздулась и отлично держала меня на поверхности.
«Нет худа без добра, — подумала я, — даже не подозревала о столь ценных ее качествах. Так бы и провисела эта куртка в моем шкафу, никак себя не проявив, если бы не подвернулся подходящий случай.»
Я-то болталась в куртке, как в спасательном жилете, а вот американцу приходилось несладко. Он погружался и всплывал, погружался и всплывал. Я подплыла и милостиво дала ему возможность за себя уцепиться, уже предвкушая как будет он меня согревать своим сильным горячим телом…
Грешить, видимо, вредно даже в мыслях. Американец тут же затопил меня вместе с моей плавучей курткой. Пока я, судорожно хватая воздух, кляла себя за излишнюю гуманность, силы мои иссякли. Вода сомкнулась над головой и последнее, что Бог привел увидеть, была физиономия американца. Вполне приятная, но…
Очнулась я, по несчастью, не на берегу и не в горячих объятиях американца, а все еще в ледяной воде, которая уже и ледяной не казалась. Температура воды уже решительно не имела никакого значения: я одеревенела и не ощущала своего тела.
Моя непотопляемая куртка несла меня по течению. Американец плыл рядом, мерно взмахивая руками, и время от времени подправлял мой курс. Плыл он, как в бассейне: легко и свободно, хотя по всем законам природы мокрая одежда должна была ощутимо тянуть его ко дну. Холода, похоже, был ему нипочем.
Тогда мне было не до юмора, а сейчас могу сказать: складывалась идиллическая картина: ночное купание джентльмена. Если бы не интенсивный пар над бритой головой американца и не дыхание его, вырывающееся изо рта мощными и ровными клубами, совсем как у кита, с паром и брызгами, картина была бы прям-таки курортная. Тогда же мне курортных ассоциаций в голову не приходило. Впрочем, какие ассоциации вообще могут прийти к обледеневшему полутрупу.
От американца не укрылось мое агональное состояние и он решил подбодрить меня.
— Потерпите немного, — не нарушая ритма дыхания, сказал он, — скоро будет поворот речного русла. Там и выйдем на берег. Я помогу вам согреться.
Вспомнив о способе, которым он помогает согреваться, я даже не обрадовалась — так безнадежна была. В голове господствовала одна лишь мысль: «У меня будет крупозное воспаление легких и менингит. Второго раза мой организм не вынесет.»
Я где-то читала, что в Сибири переохладившихся мужчин обкладывали женскими телами. Вроде бы у женских тел подходящее свойство отдавать тепло с необходимой скоростью. Насчет же того, чтобы переохладившуюся женщину обкладывали американцами, я не слышала ничего, но из опыта своего уже знала, что это тоже помогает, даже если американец всего один. Однако на этот раз я была совсем плоха. Даже на американца своего уповать перестала. Сказать честно, сомнения одолели: достаточно ли я жива для мер спасения. Практически, почти уже Богу предалась.
— Не бойтесь, я вас спасу, — словно угадав мои мысли, сказал американец и еще более энергичными толчками погнал мое тело к берегу.
Я поверила ему и даже начала ловить за хвост надежду, но как раз в это время у моей куртки кончился запас плавучести. Вода залила мне и нос и рот. Сразу как— то захотелось жить, с этим желанием я и стала кричать, звать на помощь не знамо кого. Звать на помощь — сильно сказано: из горла вырывались только хрипы и пузыри. Мой рот уже не расставался с водой. Однако, американец прекрасно меня понял. Он бодро залепил мне в лоб, после чего тут же схватил за шиворот. Видимо не забыл, как я в прошлый раз ему в глаз засветила и решил принять заблаговременно меры. После мер этих я утратила способность следить за развитием событий, потому что рассталась с сознанием.
Очнулась я, как и в прошлый раз, обнаженная в шалаше и в горячих объятиях американца. Очнулась,
