Фрэнки склоняется к нему. Кладет руку ему на спину. Рой чувствует, что его вот-вот стошнит, прямо здесь, прямо на ковер. И тогда уже ковер вовек не отчистить. Эта мысль срабатывает подобно затычке, перехватывая горло.
— А что случилось с доктором Манкусо? — спрашивает Фрэнки; голос у него тихий. Добрый.
Рой все еще ощущает тошноту. В горле как будто кляп. Он надсадно кашляет и шумно дышит. Фрэнки сидит на полу, держа в руках голову своего подельника. Отбрасывает башмаки в сторону; показывает Рою, что ковер чистый. Заглядывает ему в глаза.
— Все нормально, — говорит он. — Ты в порядке. Скажи, что произошло с доком Манкусо?
Рой делает вдох. Воздух с трудом проходит в легкие.
— С ним финиш, — говорит он, выдыхая.
— Он что, бросил практику?
— Уехал. Уехал из города.
Фрэнки понимающе кивает.
— И далеко он уехал?
— В Чикаго.
Говорить стало легче. И дышать тоже.
— Далековато… А когда?
Рой на секунду задумывается.
— Да уже восемь недель прошло, или около того.
— Господи, Рой… — Фрэнки поднимается на ноги, помогает подняться Рою. Он поддерживает своего грузного подельника, просунув руку ему под мышку, стараясь помочь ему удержать равновесие. — Значит, все это время ты не принимал таблетки?
Этого Рой не может сказать уверенно. Он давно уже перестал считать дни, в которые не принимал таблетки.
— Возможно, месяц…
— Так надо найти нового доктора, только и всего.
Рой качает головой, и она сразу же начинает кружиться.
— Док Манкусо…
— …не единственный на свете. Я знаю, вы с ним понимали друг друга, но что поделаешь, раз он… раз его здесь нет. Мы же не можем… ты не можешь ничего изменить. Ты должен быть в порядке. Ты должен делать то, что положено. А сделать нам надо многое.
— Вот ты и делай, — говорит Рой, отворачиваясь от Фрэнки.
—
Рой и думать не может о том, чтобы заниматься делами. Единственное, о чем он думает сейчас, так это как бы поскорее оказаться в своем кресле. Усесться в него. Чувствовать себя в безопасности.
Он встает и шаркающей походкой бредет в другой конец комнаты.
— Послушай, — обращается к нему Фрэнки после недолгого раздумья. — Я знаю одного.
— Одного?
— Одного доктора. Он нормальный парень.
— Шарлатан? — спрашивает Рой.
Фрэнки поднимается на ноги и отрицательно качает головой.
— Нет, как раз наоборот. Он знающий док, к тому же честнейший и порядочнейший человек. Это тот самый док, к которому я водил свою маму, когда ее донимали галлюцинации.
— Но у меня нет галлюцинаций…
— А я и не говорю, что есть. Он психиатр и, как любой психиатр, может прописать тебе необходимые таблетки.
Рою не хочется спорить. Спорить — значит говорить. Говорить — значит выделять слюну. А раз слюну, то значит и желчь. А желчь провоцирует тошноту. Чтобы не спорить, он кивает головой.
— Иди прими душ, — настоятельно советует Фрэнки. — Я тем временем сделаю несколько звонков. Мне нужно кое-что обстряпать.
По пути в ванную Рой оборачивается и видит своего напарника у телефона с трубкой в руке.
— Фрэнки, — обращается к нему Рой.
— Да?
— Хорошенько протри трубку и аппарат, когда закончишь звонить.
— Рой, пойди прими душ.
Рой сидит в пассажирском кресле в новой спортивной машине Фрэнки, втиснув свое грузное тело в ковшеобразное, обшитое кожей сиденье. Устройства, не входящие в основной комплект и поставляемые за отдельную плату, стоят больше, чем весь «каприс» Роя. Музыка, несущаяся из суперклассной звуковой системы, звучит громко, но терпимо. Мелодии прежних лет. Элла скатирует[3] на громкости примерно восемьдесят децибел.
— Секретарша сказала, что не надо будет заполнять много бумаг, — говорит Фрэнки Рою, заезжая на парковку. — Но приехать нам надо за несколько минут до приема.
— Ты назвал ему мое настоящее имя?
— Конечно. Ты это ты, верно?
Четвертый этаж, помещение 412. Клиника доктора Харриса Клейна. В просторной приемной, стены которой выкрашены в белый цвет, Рой заполняет несколько форм. Имя, адрес, чем болел прежде. В графе «род занятий» он пишет «антиквар». Это как бы его фиговый листок. В его доме достаточно безобразных и даже отталкивающих предметов искусства, чтобы подтвердить его принадлежность к этой профессии.
— Хочешь, я пойду с тобой? — спрашивает Фрэнки.
— А ты кто, моя мамаша?
— Я просто спросил. Ладно, посижу здесь. Почитаю журналы.
Когда спустя несколько минут вызывают Роя, он протягивает заполненные формы секретарше и идет по недлинному коридору, обшитому деревянными панелями. Дверь в торце коридора открыта. Он медлит.
— Входите, — доносится голос из комнаты. — Входите, пожалуйста.
Доктор Клейн ждет Роя в кабинете, стоит за изящным письменным столом красного дерева. Доктор Клейн маленького роста, худой. Волосатый. На макушке завитой хохолок; очки, устроившиеся на задранном носу, как птица на насесте. Одет в рубашку и слаксы, без пиджака. На правом запястье «Ролекс». Задний карман слегка оттопырен, там, должно быть, бумажник. Рой принимает решение не залезать к нему в карман и не лишать доктора бумажника. На стенах развешаны дипломы и тарелки вперемежку с семейными фотографиями и причудливыми карикатурами. На полу ковер буро-красного цвета, как будто его вымачивали в вине.
— Как вы относитесь к пятнам? — спрашивает Рой.
Доктор растерялся:
— Простите?
— На ковре. Он такой темный. Так как насчет пятен?
Доктор Клейн улыбается и протягивает Рою руку для пожатия.
— Меня это не сильно волнует, — говорит он. — Мы только иногда едим здесь.
Рой хочет объяснить ему, что дело не только в пище. Причиной пятен может быть что угодно. Побелка для подновления стен. Кровь. Моча. Но он сдерживает себя и молчит. Обменивается рукопожатием с доктором. Садится туда, куда, по его мнению, он должен сесть.
Доктор Клейн садится напротив Роя и поворачивается в кресле так, чтобы быть лицом к лицу со своим новым пациентом.
— Я рад, Рой, что вы пришли сегодня. Как мне известно, ваш прежний врач-терапевт уехал.
— Не терапевт, — слабым голосом поправляет Рой доктора. — Он был моим психиатром.
— Но по сути это одно и то же, верно?
— Нет. Доктор Манкусо давал мне таблетки. Это главное.
