– Так ты поговоришь с этим психотерапевтом? Прошу тебя.
Розмари освободила руку из ладоней подруги, быстрым движением провела по спутанным волосам и глубоко вздохнула.
– И пусть Мартин приедет и что-нибудь сделает с твоими волосами, хорошо? – настойчиво продолжала Фрэнсис.
Розмари пожала плечами.
– Я не могу ничего решить.
– Ладно, тогда этим займусь я. Завтра ты поговоришь с моим приятелем, а я договорюсь с Мартином, чтобы он приехал в понедельник, потому что в четверг у тебя Би-би-си.
– Это же радио, Фрэнни. Кому какое дело, как я выгляжу.
– Это нужно тебе самой, дурочка. Для твоей самооценки, для чувства собственного достоинства. Послушай, – она обняла Розмари и прижала к себе, – ты должна забыть Бена Моррисона. Не должна позволить ему себя уничтожить. Ты просто не имеешь права позволять ему вытирать об тебя ноги и заставлять чувствовать, что ты сама по себе ничего не стоишь.
Розмари неподвижным взглядом смотрела на огонь в камине. Она медленно проговорила:
– Мне казалось, что моя страсть – это то, что делает меня для него необходимой.
– Ты действительно ему необходима. Все, с кем он спит, ему необходимы. Он таким способом самоутверждается.
– Но я слышала, что он хороший актер, что его ждет блестящее будущее.
– Значит, ему этого недостаточно. Ему нужна твоя слабость, чтобы чувствовать себя сильным.
– Он станет другим. Все эти девчонки – временное явление. У нас с ним совсем другие отношения, более постоянные. Я уверена. Он просто поддался ревности, вот и все. И это как раз значит, что я ему нужна. Раньше он никогда не испытывал чувства ревности, и он прореагировал единственно возможным для него способом. Если я буду терпелива и пойму, что он от меня хочет, он изменится, я знаю.
Фрэнсис в отчаянии откинулась на спинку стула и замотала головой.
– Не верю своим ушам. И все это ты говоришь после того, что он с тобой сделал. – Розмари молчала, и Фрэнсис заговорила снова: – Он не может измениться, Розмари. У некоторых мужчин роман с собственным членом продолжается до конца жизни. Это сразу видно по тому, как они с ним носятся, и чем ближе к старости, тем больше. Тратят на него деньги, ходят, заложив руки в карманы, с тоской размышляя, почему он становится все меньше и меньше, опасаются встать бок о бок с другими мужчинами в платных сортирах, потому что боятся сравнения. Это же ужас! Покажите мне мужчину, который был бы способен плюнуть на все это и держать руки подальше от собственного тела.
Розмари улыбнулась.
– По-видимому, этот вопрос тебя очень волнует. Хорошо, звони своему врачу. Если он поставит меня на ноги, я, может быть, сумею решить, что делать.
Психотерапевт приехал около полудня на следующий день и долго беседовал с Розмари.
– Никаких транквилизаторов, – твердо заявил он, выписывая рецепт. – У вас депрессия. Попробуем справиться сначала с ней.
– Антидепрессанты, – сказала Фрэнсис, когда он ушел.
Розмари удивилась.
– Ты как будто знала. А я думала, что он просто пропишет что-нибудь тонизирующее.
– Я их принимала.
– Ты никогда не говорила.
Фрэнсис пожала плечами, поцеловала подругу и стала собираться.
– Мартин приедет завтра, а не в понедельник. Идет?
– Идет.
Розмари сразу же начала проводить курс, рассчитанный на три недели.
– А что потом? – спросила она Фрэнсис.
– Ты почувствуешь себя лучше дней через пять. Но с четверга ты должна начать работать. Договорились?
Розмари нерешительно кивнула. Она больше не заговаривала о Бене, и хотя ей очень хотелось спросить, не звонил ли он, она знала, что Фрэнсис все равно ничего не скажет, а сама она не осмеливалась подходить к телефону. Ей с трудом в это верилось, но она уже начинала его прощать. В четверг, когда она ехала в такси, глядя на людей, спешивших вниз по Риджент-стрит и поднимавшихся к Оксфорд-серкус, она твердо знала, что хочет его видеть. Чтобы сказать ему: «Я тебя простила» – чтобы услышать, как он скажет: «Извини меня, Рози. Это потому, что я тебя люблю». И она поймет и обнимет его, и их отношения станут новыми, более глубокими. Она держала эти мечты и фантазии при себе, боясь осуждения окружающих, зная, как глупо должна выглядеть в их глазах. Она позволяла им думать, что ей становится лучше, что она оставила мысли о Бене Моррисоне и возвращается к привычной прежней жизни.
Фрэнсис перебралась к себе, девушки уехали в Глазго, дом был в полном ее распоряжении. Она перестала надевать цепочки на двери и каждую ночь ждала, что он придет. Однажды, когда в три часа утра зазвонил телефон и она сняла трубку, но услышала только молчание, она убедила себя в том, что это был Бен и что он побоялся заговорить. Она чувствовала к нему нежность, ей казалось, что ему больно и тяжело без любви, которую только она одна может дать.
За неделю до того, как Джоанна должна была вернуться из Глазго, Розмари в буквальном смысле слова наткнулась на молодую женщину в очереди за салатом в кафетерии Би-би-си. Они с улыбкой извинились, а Розмари показалось, что это лицо ей откуда-то знакомо.
Девушка сказала:
– Вы Розмари Дауни, правда?
Розмари порылась в памяти, пытаясь связать прямые волосы и голубые глаза девушки с каким-нибудь именем.
– Да, – пробормотала она. – Извините, но я никак не могу вспомнить ваше имя.
– О, Розмари, мы с вами незнакомы. Я Джил. Джил Спенсер, подруга Бена. Он наверняка вам обо мне говорил. Я мать Джейми. – Розмари вдруг захотелось опуститься на стул, аппетит напрочь пропал. Джил Спенсер оглядела переполненный кафетерий и быстро указала на незанятый столик. – Мы можем поговорить? Вон там, кажется, свободно. Вы не возражаете?
Розмари покачала головой, и они прошли к столику. Джил была выше ростом, чем Розмари; по сути дела, она была просто высокой и довольно худой. Она беспечно улыбалась. Розмари почувствовала, что ей хочется вдруг оказаться где угодно, только не здесь. Они сели лицом друг к другу.
Розмари заговорила первой:
– Я сначала не поняла. Я имею в виду – не поняла, кто вы. Я видела вас с сыном на фотографии.
Джил улыбнулась.
– Вот уж не думала, что Бен ими хвастается. Мне казалось, что это не соответствует его образу. – Она рассмеялась.
– По-видимому, вас это не слишком задевает, – заметила Розмари, а потом с трудом выговорила: – Он вам сам говорил обо мне или…
– Господи, конечно же, нет. Это не в его духе. Ему нравится, чтобы его воспринимали как эдакого одиночку. Вроде как Клинт Иствуд, который исчезает на фоне заката, а все остаются облагодетельствованными и тоскуют по нему.
Она опять засмеялась, а Розмари в смущении покачала головой.
– Вас это действительно забавляет или вы делаете вид? Я имею в виду ради меня? Насколько я понимаю, вы с ним развелись? Он говорил мне…
– Ну и сказал. А почему бы нет?
Розмари удивленно взглянула на нее. Лицо Джил стало серьезным, она вздохнула.
– То, о чем я действительно хочу поговорить, может оказаться для вас неприятным. Но я должна это сделать – для Джейми и для себя. Мы почти не видим Бена, а ведь Джейми нужен отец. Он всегда надолго исчезал, но теперь я даже не знаю, где он. И когда я вас увидела, то сразу же вспомнила фотографию в газете и решила: это просто судьба, что я попала в эту радиопостановку и встретила здесь вас.
