– Вначале нужно определиться, что делать с Вирусапиенсом, – сказал Дмитрий, посматривая в сторону измученного, но бодрящегося Жоры.
Жора сначала пошевелил пальцами, затем согнул руки, выгнулся и, как ни в чем не бывало, поднялся на ноги.
– Я думал, мы уже решили, что с ним делать, – удивился он, разводя руками. – А тут вдруг слышу непонятные для себя вещи.
Стоявший в стороне профессор включился в разговор.
– Перевозчик человеческих душ, я извиняюсь, это как? – поинтересовался он.
– Обнаружились новые факты, – пояснил Потёмкин.
Медведев уставился на Дмитрия, изображая полнейшую заинтересованность, однако взгляд его предательски съехал в сторону двери, за которой совсем недавно исчезла Галочка.
– Не томи!
– Последний эксперимент Вирусапиенса выявил возможность перемещения в Сеть человеческого сознания. Предупреждаю! – Дмитрий оглядел лабораторию строгим взглядом. – Что об этом никто, кроме присутствующих здесь, не знает.
– И только поэтому ты такой тусклый? – удивился Бейрут.
– А чему радоваться? – вызывающе произнёс Потёмкин.
– Если объявить об этом человечеству, оно наперегонки рванет в Сеть, ожидая всевозможных радостей и виртуальных благ.
Профессор с трудом оторвал взгляд от двери.
– Не думаю, – возразил он.
– Вы не думаете, а я знаю, – разозлился Дмитрий, вспоминая остывающее тело маленького белобрысого мальчишки.
– Наверняка ты прав. Открыв «ящик Пандоры» один раз, мы уже никогда не сможем закрыть его, – поддержал Бейрут. – Я знаю многих, кто давно живёт в Сети. Разница только в масштабах. Хотя… – задумался он. – Если количество людей, просиживающих в Инете за год, умножить на количество часов, которое каждый из них пробыл в Сети, получим, что население средней европейской страны давно сменило прописку и постоянно пребывает в виртуале, – Бейрут замолчал, давая слушателям время переварить озвученную мысль.
Пластиковый жёлтый «Ламборджини» скрипнул винчестером, щёлкнул динамиками и голосом Вирусапиенса продолжил:
– И это при том, что Интернет далек от полновесной виртуальной жизни. Как только станет известно о возможности переселения в электронный мир, начнется столпотворение, сравнимое с заселением Дикого Запада, а нам бы очень не хотелось, чтобы виртуальная среда обитания стала похожа на вашу реальную жизнь.
Вирусапиенс, прижимая руку к груди, взирал с экрана на вытянувшиеся физиономии людей.
– Ведь чем сейчас занимается человечество в Сети? – продолжал он. – Воюет с виртуальными монстрами или друг с другом, разбивает машины, развратничает, продает и покупает всё, что можно продать.
На экране рядом с Виром вдруг появился хмурый Тромб.
– Мы вас боимся, – подключился он к разговору. – Вы можете уничтожить и нас, и наш мир.
«Спелись, голубчики, – подумал Дмитрий. – Последнее сражение в Тутанхамоне, похоже, заставило Тромба поменять своё отношение к людям. Остается только надеяться, что не ко всем».
– Я ничего не имею против тебя! – заявил вдруг боец, словно подслушав мысли Потёмкина.
– Но мы же не станем скрывать от человечества возможность перемещения в Сеть, – вскакивая со стула, возмутился Жора. – Это нечестно!
– Они не хотят людей пускать людей в киберпространство! Ха-ха-ха! – громко засмеялся Бейрут. – Матрица наоборот!
«Уже хозяева Сети!» – подумал Потёмкин, глядя на Вирусапиенса и Тромба.
– Жора прав. Мы не сможем молчать, но он забыл о том, что мы можем предложить людям и другую возможность обретения долгой жизни. Возможность избавиться от вируса и стать Хомо Либерис, – продолжал он. – Вот только всякий ли согласится, зная, что для освобождения нужно умереть? Ведь нет никаких гарантий, что обязательно воскреснешь после отключения.
– Люди давно готовы к жизни после смерти! – воскликнул Жора. – Спасибо церкви!
– После естественной смерти! – поправил его Бейрут.
– Я думаю, говорить о том, что ожидает освободившихся от вируса людей, необязательно. Поставим перед фактом и… – предложил Жора, но его прервал Илья.
– А одному из вас можно стать проводником. Ну не знаю. Христом, что ли? – Ванькин мотнул головой в сторону Бейрута.
– Вот-вот! Создадим новую религию, – воскликнул тот. – Будем аки пастухи среди заблудших овец, направлять и указывать. Указывать и направлять. Через век-другой привыкнем, и мысль об освобождении людей исчезнет сама собой. Как и та проблема, которую вы сейчас пытаетесь решить.
Бейрут мгновение помолчал, нервно потирая лоб, и вдруг заорал:
– Послушайте себя! Что вы предлагаете? Задохнувшись от возмущения, хакер всплеснул руками.
Волосы приподнялись, наэлектризовываясь, потемневшие зрачки расширились.
– Нет уж, увольте! Сам не стану и вам не дам!
– Что же делать? – поинтересовался смущенный атлет.
– Правда! Вот универсальный инструмент для разрешения всех проблем. И не нужно предполагать, что все вокруг не способны ее переварить в сыром виде. Не нужно присваивать себе право дозированного отпуска ее по триста грамм в одни руки, и не нужно заставлять мыть эти руки перед получением пайка. Правда показана всем, кроме смертельно больных и стариков!
Ванькин, не ожидавший такого натиска со стороны хакера, стушевался, опустил голову, став как будто ниже ростом.
– Да никто не хотел этим пользоваться. Я просто сказал первое, что пришло в голову, – оправдывался он, жалея, что поспешил с опубликованием своей секунду назад казавшейся гениальной мысли.
– Дурака хоть в Сеть загрузи, хоть от вируса избавь – он всё равно умнее не станет! – не успокаивался Бейрут.
– Но ты, умник, особо-то не увлекайся, – буркнул Илья.
– Стучат? – удивился Семён, прислушиваясь.
Воинствующие спорщики притихли. В наступившей тишине раздались негромкие удары.
Тук-тук!
Кто-то не решался войти в лабораторию. Профессор, находившийся ближе всех к двери, непонимающе уставился на деревянные створки, словно вспоминая, как они открываются: никто никогда не стучал – ведь сюда приходили работать.
Проситель аудиенции, видимо, потерял терпение. Дверь распахнулась, но за ней никого не было. Точнее, поначалу удивленный профессор никого не заметил.
Опустив глаза, он удивился ещё больше. На пороге стоял взъерошенный светловолосый мальчуган.
– Чего тебе надобно, ребенок?
– Ребенок! – отяжелевшим старческим голосом произнёс мальчишка.
– Ну ты даешь, профессор, в натуре! Хищника нутром чуять нужно, – недовольно глянув на вытянувшуюся физиономию Медведева, он уверенно переступил порог лаборатории; неестественно ссутулился, осматриваясь, замер с открытым ртом. – Черт! – завопил он секунду спустя, – А этот бычара откуда? – ткнул он пальцем в Ванькина.
Илья напрягся, шагнув к подростку, протянул сжатую в кулак руку.
Профессор был уверен, что узнал юного старичка, но не мог поверить своей догадке. Его сомнения развеял Потёмкин.
– Это Емельян! – громко представил он паренька, преграждая путь атлету. – Один из нас – хомо либерис.
– Царём, разбойником, вором, электронным оборотнем – ладно! Но не зеленым же сопляком! –
