После этого случая и до окончания учебного года ничего интересного с нами не происходило, — учеба и утренние кроссы продолжались без перерыва на погоду и времена года.
Когда сдавали летнюю экзаменационную сессию за первый курс, в памяти остались кое-какие отдельные детали этой сессии. Разумеется, все зачеты и экзамены нами были сданы на хорошо и отлично, а Трезор — только на отлично. О чем, в достаточно корректной форме, нас проинформировал Генерал, случайно заскочивший к нам на ужин, а после ужина просидевший за чашкой чая с Трезором до самого сигнала отбоя. Я же получил две четверки, а Белояр — только одну, да и то из-за одного преподавателя 'Ира', с которым не сошелся мнением по одному вопросу, а 'Ир' оказался чрезвычайно злопамятным и отомстил Белояру, поставив ему по своей дисциплине 'трояк'. Пришлось нам вдвоем поговорить с ним, а 'трояк' был заменен 'четверкой'.
Генерал в течение недели пытался выяснить, почему у Белояра была вначале 'тройка', а потом эта цифра внезапно изменилась на другую цифру. С нами он сразу отказался говорить на эту тему и обратился за разъяснением к преподавателю 'Иру'. Когда и тот не смог внятно объяснить этот случай, Генерал анонимно создал целую бригаду электронщиков, которые исследовали всю локальную сеть академии, провели тысячу тестов цепей и соединений сети, но так и не смогли найти ответа на этот вопрос. В конце концов, Генерал не выдержал и пришел к нам за ответом. Я показал ему гвоздик, перезаточенный в отвертку, и продемонстрировал ловкость своих рук, а также умственные возможности головы. Генерал долго смотрел на меня, а потом попросил дать честное слово, что я больше никогда не буду делать этого и оставлю локальную сеть академии в покое. Мне не хотелось, но Генерала мы очень уважали, и я пообещал ему больше никогда не вмешиваться в функционирование деятельности электронных преподавателей академии.
Лето мы провели в учебном военном лагере, расположенном в глухой тайге, где пришлось здорово помучаться от укусов мошки и гнуса — не помогала ни одна современная аэрозоль для борьбы с таежной мошкарой.
В лагере мы осваивали полеты на учебных летательных аппаратах, типа авиеток, применяя на практике полученные в академии теоретические знания. Работать и летать было очень интересно, мы по тысячу раз собирали и разбирали до последнего винтика эти авиетки и другие летательные аппараты. В основном нам приходилось общаться и находиться под строгим наблюдением электронных преподавателей, но иногда встречались с живыми людьми, в основном с инженерами и техниками, которые обслуживали авиатехнику и научную аппаратуру учебного лагеря. Один вечер мы даже провели у ночного костра, разговаривая с этими людьми. Много интересного и забавного мы слышали о выпивках, а однажды перед отбоем нам даже предложили распить вместе с ними некой 'горючей жидкости', которая отдавала запахами различных масел и керосина. Эту 'горючку' получали из денатурата, выделявшегося для технических целей — на протирку и очистку деталей двигателей. Денатурат прогоняли через сложную систему простых и электронных фильтров и получали 'чистейшей слезы', как говорили наши знакомые техники, лекарство. Нам предложили громадную дозу этого лекарства — целый граненый стакан, такого сосуда мы в жизни ранее не видели, но остались живыми. Голова на следующий день раскалывалась от боли и нам не хотелось вообще просыпаться и открывать глаза. Но в течение этого дня меня с Белояром не укусила ни одна мошка, хотя простым глазом было видно, как рой мошки устремился к нам, когда утром мы вышли из палатки, в которой обычно ночевали. Как только мы с Белояром сделали первый выдох, как рой, намертво и со скрипом затормозив, замер на месте, а отдельные представители роя попадали на землю. От запаха, хлынувшего из наших ртов, они падали в обморок. Замерший было на месте рой мошки, немного поколебался в нерешительности, а затем стремительно развернулся и полетел в другую сторону, видимо, обнаружив еще одну жертву не с таким отвратительным ароматом изо рта.
Это приключение напоминало нам, что в природе еще сохранились великие тайны, недоступные человеческому разуму. Иначе, почему же тогда мошка отказалась закусить мной с Белояром тем утром?!
Что касается Трезора, то мошка принципиально не замечала и не приближалась к нему ближе, чем на десять метров. Время летней практики в лагере стала для него порой большой свободы и таежной охоты. Часто вместо того, чтобы бежать с нами утренний кросс, он, не таясь от других глаз, улепетывал без задних ног в тайгу и не возвращался до поздней ночи, а иногда пропадал там по несколько дней.
Однажды он исчез в тайге на целых три дня, электронный преподавательский состав проявил серьезную обеспокоенность по этому поводу. Только устойчивый прием сигнал с укрепленного на четвероногом друге маячка, который сообщал, что наш герой жив, помешал им поднять общую тревогу и начать поиски Трезора в тайге. Мы же с Белояром сохраняли абсолютно спокойствие, так как были прекрасно осведомлены, что Трезор мотал в тайгу не для того, чтобы отрабатывать курс 'выживания в тяжелых условиях тайги одиночного бойца сил специального назначения Военно-Космических Сил', как думали и полагали наши не живые преподаватели. Чтобы не потерять своего искателя приключений, на его ошейник и портупею помимо датчика-маячка повесили минивидеокамеру. Каждый вечер с того времени мы с Белояром с громадным интересом наблюдали, как Трезор крутит любовь с молоденькой волчицей, которой от силы было три-четыре месяца. Эту волчицу Трезор спас от охотников — контрабандистов в первый же день нашего появления в учебном лагере, три дня он ее прятал в подсобном помещении нашей палатки, пока пьяные охотники пытались разыскать свою волчицу. Этот хитрющий ловелас, обведший вокруг пальца контрабандистов, хотел поступить с нами, как с лохами из провинции, но не на тех нарвался. Мы собственными глазами видели, сколько продуктов этот шельмец перетаскал своей возлюбленной в эту подсобку. На завтрак, обед и ужин нам оставался только один зеленый чай в пакетиках, видимо, волчица не очень любила зеленый чай, да и пара черствых плюшек.
Но, следуя девизу 'друг нашего друга, наш друг', мы терпеливо сносили исчезновения нашего мохнатого друга и полуголодное существование.
Не смотря на все приятности и благости лагерной жизни, мы с нетерпением ожидали приказ командования о возвращении на базу, в родные пенаты.
По возвращению в академию, из бумажки, приклеенной на дверь нашего жилого сектора, мы узнали о присвоении нам первых воинских званий — я стал гранд-сенржантом, Белояр стал штаб-сержантом, а Трезору присвоили чин капрала собачьих сил специального назначения.
Должен откровенно признаться, что нас очень удивила эта свободная, не армейская манера передача важной информации и вначале подумали, что эта какая-либо очередная шутка курсантов старших курсов, которые решили посмеяться над более молодыми по году обучения ребятами. Но, когда в спальнях на прикроватных тумбочках обнаружили соответствующие знаки различия, то поняли, что это достоверная информация. Трезор первым нацепил капральскую звездочку на свой ошейник и тут же стал приставать к Белояру, требуя от него принести воду и помыть пол в нашем секторе, так как Белояр не успел еще нацепит свои звездочки штаб-сержанта и пока еще пребывал в рядовых.
Жилой сектор встретил наше возвращение из летнего лагеря привычным уютом и комфортом холостяцкого жилья. За время нашего отсутствия ничего не изменилось, все оставалось по-прежнему. Тихо играла классическая музыка, Белояр страшно любил Моцарта и Шопена. Музыкальные файлы наших терминалов всемирной сети содержали практически все произведения этих великих композиторов. Трезор быстренько сбегал на кухню, где соорудил себе бутерброд из трех этажей и свернулся калачиком перед громадным экраном визора, чтобы посмотреть очередную мыльную оперу.
Я же набрал по внутренней сети номер телефона Генерала, чтобы доложиться о возвращении в пенаты, но телефон не отвечал, нашего командира не оказалось на месте.
Мы чувствовали себя расслаблено и хорошо, все же мы вернулись домой. Незаметно для всех академия стала нашим родным кровом.
Ревун боевой тревоги разбудил нас утром следующего дня ровно в пять часов тридцать минут.
Начался новый учебный год.
ххх
Осень незаметно перешла в зиму и также незаметно пришла весна, а мы, по-прежнему, оставались только втроем — Белояр, я и Трезор. Иногда к нам присоединялся Генерал.
Основную массу преподавательского состава академии составляли электронные преподаватели и
