Мне пришлось переодеться в то самое белое платье, больше похожее на наряд для конфирмации, чем на повседневную форму. Мою прежнюю одежду монахиня аккуратно сложила и куда-то унесла. Больше меня никто не беспокоил.
Оставшись одна, я приподняла раму окна. В лицо мне повеял свежий холодный ветер. Все окно было увито виноградом, сквозь который я различала монастырский сад со скамейками и серую стену ограды. Вид из окна открывался скучный, однообразный и блеклый – впрочем, как и всегда зимой в Иль-де-Франс.
Чуть позже вернулись с обеда мои соседки, и я получила возможность с ними познакомиться. Терезу я уже знала. Клеманс оказалась смуглой одиннадцатилетней толстушкой, которая тут же рассказала мне какой-то глупый анекдот о делах при дворе. Жюльетта д'Арси была молчалива и надменна; ей было уже четырнадцать и, как шепнула мне Тереза, она считала себя необыкновенной красавицей. Жюльетта и вправду была прелестна: черноволосая, кареглазая, белокожая… Она держалась весьма высокомерно – до тех пор, пока не выяснила, кто мой отец. Узнав это, она милостиво снизошла до разговора со мной. Разговаривала Жюльетта так, словно во рту у нее был леденец.
– Я уже помолвлена, – сообщила она жеманно, – мой жених – маркиз де ла Померейль. Надеюсь, вам известно это имя?
– Да, – сказала я, хотя на самом деле ничего о нем не слыхала.
Жюльетта д'Арси мне совсем не понравилась, и я даже сожалела о том, что мне придется жить с ней в одной комнате. Честно говоря, я была не в восторге и от остальных своих соседок. Мне больше по душе было одиночество, чем компания этих юных аристократок. Я никогда не имела подруг, и теперь мне пришло в голову, что, возможно, без них и лучше.
– Я бы хотела написать письмо в Бретань, – сказала я, обращаясь к Терезе. – Как мне его отправить?
Тереза пожала плечами.
– Да я вообще-то никому не пишу. Письма в конце недели собирает сестра Кларисса и потом сама их как-то отправляет.
– А если приходит ответ?
– Я знаю, что тогда бывает! – вмешалась Клеманс. – Они сначала прочитают его сами, а потом передадут тебе.
– Это все знают, – небрежно заметила Жюльетта.
– А бывало так, – продолжала Клеманс, – что и не отдадут письмо. Однажды Мари Анж пришла записка от одного молодого человека, так ее прочитали, и Мари Анж едва не вылетела из монастыря. А для нее это страшно, ведь она сирота.
– Да, – добавила Жюльетта, – ей, бедняжке, нет другого пути, кроме как стать монахиней.
Мои соседки вскоре ушли заниматься рукоделием, и я снова осталась одна, не очень об этом сожалея.
Я не успела заскучать, ибо не прошло и четверти часа после их ухода, как в проеме двери показалась чья-то светловолосая голова, а затем я увидела незнакомую мне девушку – именно девушку, потому что ей было уже не меньше семнадцати лет.
Она была очень хорошенькой, словно сошла с пасхальной открытки: волосы ее отливали золотом, лазоревые глаза сияли, на щеках играл румянец: характер отличался веселостью и жизнерадостностью.
– О! – воскликнула она, – это ты – новенькая?
– Меня зовут Сюзанна, – проговорила я. – А ты? А ты кто?
Она встала в важную позу: подбоченилась и подняла голову, как Жанна д'Арк, призывающая французов на штурм Орлеана.
– Вы имеете честь, мадемуазель, разговаривать с Аньес Жанной Мари де Попли, родом из Пон-де-Се… В монастыре меня почему-то зовут Мари Анж, а чаще просто Мари. Мне семнадцать лет. Мои родители умерли, мой опекун – граф де Танкарвиль. Скажу по секрету: дурак и пьяница. Мои планы на будущее? Выйти из этих проклятых стен, стать женой актера и играть в бродячем театре. Вы удовлетворены?
– Ах, так ты Мари! – воскликнула я. – Это о тебе рассказывала Тереза, что тебя чуть не выгнали из монастыря за какое-то письмо!
– Чуть не выгнали! – передразнила она недовольно. – Да я сама охотно бы ушла отсюда, если бы была возможность…
Досада на ее лице мгновенно сменилась улыбкой. Мари подхватила юбки и закружилась по комнате, так, словно отплясывала фарандолу с каким-то партнером.
– Это котильон – знаешь такой танец? Чудесно! Хорошо, что хотя бы танцам здесь учат…
Она запыхалась и, наткнувшись на шкаф, остановилась.
– О, дождь уже кончился. Пойдем со мной в город, мне нужно купить себе баночку румян.
– В город нельзя, – сказала я, – нас не выпустят.
– Э-э, я знаю, как отсюда выйти.
– А если увидят?
– Не увидят! – уверенно и беспечно возразила она. – Удача любит смелых, не так ли? А румяна мне позарез нужны. У меня сегодня свидание.
– С кем? – спросила я. Она расхохоталась.
– Любопытно? А вот не скажу, не скажу, не скажу! Мари вызывала у меня восторг. Она была такая живая, веселая, неунывающая…
