светские новости. Клеманс де Налеш, чудесная рассказчица, ужасала нас легендами о кошмарах Оленьего парка[37] и о непомерном сладострастии покойного короля Луи XV – она слышала о них от своей полубезумной тетки. Живо обсуждалась скандальная любовь графа де Мирабо к маркизе Софи де Моннье, их ужасные проделки и побег из королевства. Все воспитанницы соглашались с тем, что такое чувство, безусловно, заслуживает уважения, однако тут же добавляли, что не стоило ради минутного удовольствия бросать привычную удобную жизнь – мужа, положение в обществе, особняк и возможность шить себе новые наряды…
– Все мы выйдем замуж и заведем себе любовников. Но ведь не станем же мы из-за них бросаться очертя голову в авантюры!
Девушки, получившие образование в монастыре святой Екатерины, выходили из него внешне благовоспитанными и набожными, а на самом деле – завистливыми, колкими и своенравными, начисто лишенными какой бы то ни было доброты. Исключения случались редко. Вся система была направлена на то, чтобы поддержать в среде юных воспитанниц сословные предрассудки, разжигать зависть, высокомерие, даже вражду. Воспитанницам настойчиво внушалось: если твой отец – барон, то ты ниже дочери герцога. Если твой род получил дворянство всего-навсего три-четыре поколения назад, то ты и гроша не стоишь по сравнению с тем, кто имеет за своей спиной шесть или восемь веков дворянского достоинства. Эти наставления выливались в ссоры и злобные выходки. Зато каким пышным цветом расцветали эти зависть и высокомерие, когда их обладательница оказывалась на сверкающем паркете Версаля и получала полную свободу.
И я, видя слезы на глазах обиженных одноклассниц, мысленно облегченно вздыхала: все-таки мой отец – принц де ла Тремуйль де Тальмон, мои предки воевали вместе с Жанной д'Арк, а моя родословная – пусть не очень чистая, с примесью итальянской крови – уходит в глубь десятого века.
Мое внимание привлекли книги: в монастыре была огромная библиотека. Я долго ходила между шкафами и полками, заваленными толстыми фолиантами, томами и рукописями, выбирая нужную книгу. Мой выбор остановился на «Истории Франции» аббата Милона. Я прочла ее за два дня.
Я бродила по монастырю как помешанная, воображая нечто совершенно фантастическое, воссоздавая удивительные картины прошлого. Во сне я видела бородатых крестоносцев Луи X, закованных в тяжелые латы, слышала топот конницы юной Жанны д'Арк и таинственный шепот заговорщиков, строивших козни против могущественного кардинала Ришелье. Книга аббата Милона произвела на меня ошеломляющее впечатление.
После «Истории Франции» чтение стало неотъемлемой частью моей жизни. Теперь Мари неизменно заставала меня с книгой в руках: я читала запоем, со всем жаром десятилетнего ребенка, которому ранее чтение было недоступно. Плутарх, Ричардсон, Клара Рив, аббат Кьяри и Тассо полностью завладели мной. И очень часто я предпочитала тихий шелест страниц живым беседам со сверстницами.
Мари исчезла из монастыря теплым майским вечером, вскоре после того, как мне исполнилось одиннадцать лет.
Это случилось в субботу, когда Тереза ушла из монастыря к дяде, Клеманс и Жюльетта гуляли в саду, и я осталась в комнате одна.
Было уже совсем тепло, и ветви винограда золотились под лучами солнца. Я стояла у окна, пристально разглядывая фигуры девочек, гуляющих в саду. Мне были заметны даже отдельные движения… Я была сильно взволнована недавно прочитанной книгой Ариосто, всюду мне мерещились неистовый безумец Роланд и его вероломная возлюбленная красавица Анжелика.
Дверь тихо скрипнула, и я узнала легкие, едва слышные шаги Мари. По тому, как тихо она себя вела, я догадалась, что произошло нечто очень важное.
– Тише, – прошептала она, обнимая меня сзади за плечи, – тише, молчи, не говори ничего. Не надо, чтобы нас слышали.
Я удивленно разглядывала ее. Мари была в темном дорожном плаще с наброшенным на голову капюшоном, почти скрывающим волосы. В руке она держала небольшой саквояж.
– Я ухожу отсюда, подружка.
Я недоуменно смотрела на Мари. Она присела и порывисто обняла меня.
– Уходишь? Снова на свидание? Тебя же накажут!
– Меня уже не накажут. Мне восемнадцать лет, и я решила уйти отсюда. У меня нет времени, я почти опаздываю, меня ждут… Но я все же пришла проститься. Как-никак, кроме тебя, я ни с кем не дружила, хотя ты и младше меня намного. Иногда мне кажется, что я знала тебя всю жизнь. А ведь впервые мы встретились совсем недавно.
Она говорила поспешно, прерывисто, бессвязно, путаясь в словах и часто целуя меня. В ее глазах я заметила слезы, но никак не могла до конца уяснить их причину. Мне не верилось, что Мари уйдет из монастыря. Казалось, вот она выговорится, расскажет мне все, а потом снимет плащ и спросит: «Может, удерем завтра в город, Сюзанна?»
– Ты знаешь, он очень меня любит, просто безумно. Я в этом вполне убедилась. Я хочу быть актрисой, а не женой какого-нибудь прокурора или монахиней. Я хочу жить весело…
Во мне проснулась легкая зависть. Как Мари везет! Она непременно убежит из этого унылого места, заживет веселой жизнью, будет путешествовать и плясать на подмостках. А мне еще столько лет придется скучать в этих стенах, выслушивать поучения монахинь, молиться и исповедоваться…
Я буду писать тебе письма… Мы ведь расстаемся подругами, правда? Я старалась не обижать тебя. А за письмами приходи к Максимену – он мой друг, он всегда рад помочь. Я прижалась щекой к ее плечу, но не произнесла ни слова. Эта сцена все еще казалась мне сном. Разве Мари может уйти? С кем же я буду дружить?
Сначала ушел Антонио, потом Луиджи. Умерли мать и Нунча. Отец был так далек от меня, что мне и в голову не приходило думать о нем как о близком. Я и видела-то его всего несколько раз… Маркиза стара и смешна. Я привязалась к Мари, но теперь и она уходит.
– Он, правда, не хочет на мне жениться, но я тоже к этому не стремлюсь. Брак – это всегда обуза, а я не собираюсь из монастыря попасть в новую тюрьму. Для меня главное – театр; я уверена, что у меня получится… Я ведь только театр и люблю, только о нем и мечтаю с самого детства, я всего Мольера наизусть знаю – ты сама слышала… Если тебе будет плохо, напиши мне. Только кажется мне, что наши дорожки разойдутся. У тебя такой отец… Но я так люблю тебя! Знаешь, я даже придумала себе псевдоним…
