– Вам кажется это неприличным? – спросил он. Молодой человек был без парика, и его черные волосы падали из-под широкополой шляпы до плеч. Голубоглазый брюнет, мечта всех монастырских воспитанниц… Сердце у меня сладко сжалось. Он так хорошо сидел на лошади! Так хорошо, что я даже не укоряла его за то, что он смеет разговаривать со мной не спешившись. Впрочем, я тогда многого не замечала в нем – многого, что следовало бы заметить.
– Конечно, сударь, – решительно вмешалась Маргарита. – Конечно, сударь, мы считаем это неприличным. Увольте нас от вашего предложения. Мадемуазель де Тальмон некуда спешить.
– А, так вы из замка Сент-Элуа! – догадался незнакомец, услышав мое имя. – Тем более, нам по дороге. Мы ведь почти соседи.
– Благодарю вас, сударь, – сказала я, нерешительно поглядывая на Маргариту. – Я бы хотела знать, кто вы.
Незнакомец рассмеялся. Улыбка у него была ослепительная.
– Виконт де Крессэ к вашим услугам, мадемуазель. Ну, так что же вы решили? Разделим ли мы мою лошадь надвое?
– Увы, – сказала я, смущенно улыбаясь, – это невозможно. – Прощайте.
Он поклонился и поскакал к воротам.
– Вот и правильно, – сказала Маргарита, уводя меня в дом. – Нам и тут не так уж плохо. Сейчас мы пошлем Жака в Сент-Элуа, Бог даст, он доберется туда к утру, пришлет нам лошадей…
– Я и не думаю никуда идти по такой погоде, – проворчал Жак сквозь зубы.
– А кто же тогда пойдет?
– Если дождь кончится, то я пойду. А если тебе это не нравится, ты, Маргарита, сама можешь идти хоть сейчас…
И тут я не выдержала; трактир показался мне проклятым заколдованным местом, откуда мне не суждено выбраться.
– Сударь! – закричала я вслед незнакомцу. – Подождите меня, пожалуйста!
Он уже было выехал за ворота, но, услышав мой крик, остановился.
– Вы решили ехать, мадемуазель?
– Да, сударь! – отвечала я, подбегая к нему.
– И не боитесь? – спросил он, усмехаясь.
– Нет, нисколько! Я же буду под вашей защитой.
Он и вправду выглядел благородным и порядочным человеком. Я не чувствовала страха.
– Прошу вас, – сказал виконт, протягивая мне руку.
Я поставила ногу в стремя и вскочила в седло по-дамски, ухватившись за холку лошади. Руки виконта слегка коснулись моей талии, и я вздрогнула, хотя понимала, что у него и в мыслях не было ничего дурного.
– Вы с ума сошли, мадемуазель! – закричала Маргарита. – Убей меня гром небесный, если ваш отец это похвалит!
– Но ты же не расскажешь ему, правда, Маргарита? Она было побежала следом, но, разумеется, угнаться за нами не могла и остановилась, тяжело дыша, у ворот.
Я крепче ухватилась за холку Каде: скачка была быстрой, ветер свистел у меня в ушах.
– До Сент-Элуа долго ехать? – спросила я.
– Нет. Полтора часа.
– О! Неужели так быстро?
– Это хорошая лошадь, мадемуазель; Каде покрыл бы это расстояние за час, однако нас двое…
– Я, наверно, задержала вас, сударь. Вы куда-то спешили.
– Нет… не задержали… быть может, чуть-чуть.
– Вы очень любезны, сударь.
– Благодарю вас, мадемуазель.
Обменявшись этими ничего не значащими фразами, мы замолчали, пребывая в некоторой неловкости, которая всегда возникает между едва-едва знакомыми людьми. Я судорожно вспоминала монастырскую науку о том, как нужно беседовать с малознакомыми людьми. Можно было, конечно, заговорить о погоде. Но это выглядело бы слишком избито. Или, может, спросить, почему и куда он спешит? Но будет ли это приличным – я ведь совсем не знаю его.
– Мы будем ехать более часа, – вдруг сказал он, – если хотите, можете поспать.
– Каким образом, сударь?
– Обнимите Каде за шею, мадемуазель, – обнимите двумя руками… так, покрепче… а я прослежу, чтобы вы не упали. Вам не холодно?
– Нет… совсем немного, сударь.
– Вы даже не захватили плащ!
Он расстегнул свой камзол и укрыл меня.
