– Да.
– Мне угодно поговорить с вами.
Он поднялся, и я послушно поднялась вслед за ним, хотя еще не закончила свой завтрак. Мы прошли в холодную гостиную, и отец запер за собой дверь. Здесь были почти сумерки. Камин сегодня тут не топили, и гостиная казалась мне довольно неудобной для разговоров.
– Итак, вы знаете, что мы едем в Париж. А знаете ли вы, что мы будем там делать?
– Да, конечно. Я буду представлена ко двору и проведу в Версале весь зимний сезон…
– Но вам, как я вижу, очень хочется остаться здесь, – раздраженно произнес принц.
– Почему вы так решили? – спросила я удивленно.
– Мне не нравятся ваши разговоры, которые вы ведете с тетушкой. Она все мне рассказала. Ваша затея жаловаться королеве или таскаться по судам просто нелепа. Я не намерен это терпеть. Помните, что я ваш отец и над вами властен. Если вы будете пытаться говорить о чем-либо подобном, я оставлю вас в Бретани, но уже не здесь, в Сент-Элуа. Я запру вас в монастыре еще на два года, пока вы не образумитесь. Вы понимаете? Я отнюдь не шучу.
Я молчала. Испуг проходил, и меня все сильнее охватывало возмущение.
– Отец, да как же вы можете?.. Как вы можете допускать, что этот негодяй не понесет никакого наказания? Это же просто стыд!
– Стыд будет тогда, когда о том прискорбном случае узнает вся Франция. Вот тогда будет стыд!
– Это чудовищно, – воскликнула я со слезами в голосе. – Я не так вас себе представляла! Вы же такой богатый, знатный вельможа, а я ваша дочь. Неужели вы не хотите защитить меня? Зачем же мне нужен такой отец?
Принц поморщился.
– Святой Боже, какую чушь вы несете! В какие только дебри не углубляетесь! Я ясно поставил перед вами вопрос. Или вы обещаете молчать, или отправляетесь в монастырь. Ну, что скажете? Я могу дать вам время для раздумий. До вечера.
– Не надо, – гневно бросила я, глотая слезы. – Я знаю, что вы меня куда угодно запрете, лишь бы вышло по-вашему. Вы меня и в грош не ставите.
– О, снова, снова эти бредни… Сюзанна, я жду не жалоб, а ответа!
– Разумеется, я обещаю молчать! – выкрикнула я в ярости. – Но не потому, что признаю вашу правоту, а потому, что вы мне угрожаете!
От этих слов его жесткое лицо посветлело, он даже слегка улыбнулся. Я заплакала. Мне было слышно, как он отодвигает портьеры, и в гостиной рассеиваются сумерки. Потом он подошел, присел рядом со мной на диван, коснулся рукой моих волос.
– Не плачьте, Сюзанна. Клянусь честью, вашей жизни любой может позавидовать. И не считайте меня тираном. Ну, хотите сделку?
– Какую? – проговорила я сдавленно, не отнимая рук от заплаканного лица.
– Вы пообещали молчать. Я, в свою очередь, обещаю не принуждать вас к замужеству с герцогом.
– А вы намеревались меня принудить?
– Разумеется, если бы вы перестали быть благоразумной. Но теперь я найду вам другого жениха. Какого бы вы хотели?
Я взглянула на отца с большим удивлением. Впервые он интересовался моим мнением… но слишком поздно. Теперь был только Анри. Но я не настолько глупа, чтобы признаться в этом.
– Мне все равно, каким будет этот жених.
– Не преувеличивайте. Ну так я сам буду судить о ваших вкусах. Я найду вам молодого жениха – эдак лет двадцати пяти, красивого и обходительного…
Он погладил меня по щеке.
– Не плачьте, моя дорогая. Если вы будете благоразумной, наш разговор никогда не повторится. Честно говоря, я не хочу управлять вами. В Париже вы получите полную свободу. У вас начнется чудесная жизнь. А сколько поклонников появится… Вы ведь сами не подозреваете, как хороши собой. Я горд, что у меня такая дочь. В последнее время мне самому стало досадно, что я связался с герцогом. И я разорвал вашу помолвку… Я сделаю для вас все, что в моих силах. Вы станете первой невестой во Франции…
– Если буду благоразумной, – прошептала я.
– Да, верно. Вот мы и договорились. У вас совсем замерзли руки, дорогая. Ну, ступайте! Мне больше нечего сказать вам.
Я встала, метнула последний взгляд на отца. Он сидел ко мне профилем – гордым, четким, аристократическим профилем… Высокий лоб, упрямый подбородок, твердая линия губ. Нет, он никогда не изменится. Разве что под влиянием чуда…
Пламя свечи темными сумрачными бликами падало на поверхность венецианского серебряного зеркала, и мне казалось почему-то, что я нахожусь в церкви.
За окном шумел холодный осенний дождь – такой же, как и в ту ночь, когда я скакала в Сент-Элуа на лошади виконта де Крессэ.
Я молча смотрела в зеркало. Из-под наброшенного на голову капюшона падают густые золотистые кудри. Черный плащ подчеркивает белизну рук и бледность лица. Я открыла баночку с румянами и осторожно нанесла на скулы краску – две нежные розы… Так я буду чуть румянее. И почему во мне не играет кровь? Ну хотя бы так, как в тот день, когда я сорвала лилию в пруду парка. Теперь эта лилия
