– Я уехала оттуда всего полгода назад.
– Отменная школа лицемерия…
– Ах, об этом ли сейчас говорить! – воскликнула я, не выдержав. – Какой же вы все-таки черствый!
– Я? Черствый? Катрин!
– Да, я сказала именно то, что хотела!
– Но вы не понимаете, что как раз сейчас я больше всего взволнован! Господи ты Боже мой! Разве можно быть рядом с такой девушкой, как вы, и оставаться холодным?!
Я подняла голову, посмотрела на Анри таким умоляющим взглядом, что он нервно сжал мою руку в своей.
– Правда?
– Что?
– Вы говорите правду? Я действительно вас волную? По-настоящему, по-женски?
Анри невольно улыбнулся.
– Да. Именно так.
– Мне нужно это знать, поверьте… Все считают меня ребенком, маленькой девочкой… мне так нужна уверенность в себе.
Вместо ответа его руки мягко легли на мою талию, обвили ее, стали настойчивее и жестче, привлекли к себе.
– Какая у вас гибкая талия…
– Шестнадцать с половиной дюймов, – прошептала я, стараясь улыбнуться.
Он привлек меня к себе сильнее, его губы оказались вровень с моими губами. Я ощущала себя такой слабой и растерянной… Еще мгновение – и наши губы слились. Сначала так трепетно… Я приоткрыла рот, стремясь принять поцелуй как можно глубже. Мне казалось, что я дышу дыханием Анри. Страстное слияние горячих губ, ласки, то настойчивые, то мимолетные – одного этого было достаточно, чтобы меня окатила волна чувственности. Я даже испугалась пронзительности тех ощущений, что завладели мной. Это все Джульетта Риджи… это кровь матери.
Его руки расшнуровали платье, проникли под корсаж, мягко сжали полушария грудей. Под его прикосновениями соски напрягались, твердели, кровь приливала к груди. Анри наклонился, его губы, только что владевшие моим ртом, припали к розовому шелку соска. Я застонала, выгибаясь в его руках, откидываясь назад. Мне было хорошо… Но я сознавала, сознавала именно в этот миг, что не должно так быть… Все мирские правила против этого…
Я высвободилась, проклиная себя за то, что вынуждена была сделать это. Какой мукой было разлучиться с прикосновениями его рук… Я закрыла лицо руками. Потом привела в порядок платье. Виконт молчал, тяжело дыша. Я видела, каких усилий ему стоит сдерживаться, и вспомнила, что, когда он целовал меня, я ощутила сильнейшее напряжение мужской плоти. Тогда это не завладело моим вниманием. Теперь же при воспоминании об этом вся кровь хлынула мне к лицу.
– Простите меня, – сказала я, страдальчески вздохнув, – знаете, я вовсе не кокетка и совсем не хочу вас дразнить… но мне шестнадцать, а не тридцать шесть, и я ничего не могу с этим поделать. Как бы мне хотелось быть взрослой!
Он ничего не ответил. Внизу, в трактирном зале, пьянствовали солдаты, решив растянуть пиршество на целую ночь. Заливалась лаем собака во дворе. К этим громким звукам примешивался мерный шум дождя. Струи воды омывали оконные стекла.
Как это все было непохоже на то, о чем я грезила… Моя встреча с возлюбленным должна была происходить совсем не так. В монастыре я мечтала, как мы на белой лошади прискачем к какому-то замку на берегу синего моря. С высокого горного утеса будем наблюдать волшебный закат. Потом пойдем в сад, озаренный фосфорически льющимся светом луны… А ночью нас будет ждать голубая спальня, затянутая кружевами, где полыхает камин и пол усыпан лепестками роз.
Вместо этого был запах лука и мыла, крики пьяных солдат и бесконечный дождь, способный на любого навести тоску. – Зачем вы позвали меня сюда? – вдруг спросил Анри. Я судорожно сжала руки, пытаясь прийти в себя. Не признаваться же, что я сама, в сущности, не знаю, зачем все это задумала…
– Помните тот случай с герцогом де Кабри, когда вы спасли меня?
– Разумеется. Подобное не часто происходит.
– Вполне возможно, что по этому поводу герцога ожидает суд, – бесстыдно солгала я. – Согласились бы вы свидетельствовать на суде в мою пользу? Нужно только рассказать то, что было на самом деле.
Анри был удивлен и смотрел на меня с легким недоверием.
– Вы шутите?
– Нет, конечно.
– Значит, вы не в себе, Катрин. Процесс? За всю историю Франции не было случая, чтобы дочь принца заявляла во всеуслышание о том, что ее пытались изнасиловать. Это опозорит вас.
– Меня? – возмутилась я. – Я полагала, это должно опозорить герцога!
– Он мужчина. Ему все сойдет с рук.
– Вот уж не думала, что и вы будете отговаривать меня!
– А, так вас отговаривали еще и ваши родственники! Что ж, тогда вообще говорить не о чем. Мне жаль разочаровывать вас, Катрин, но вы не понимаете, какую глупость намереваетесь совершить.
– Я только хотела бы добиться справедливости, вот и все.
