– Да, вы тогда ловко распороли тому негодяю живот.
Я передернула плечами, уяснив наконец, что все это действительно было. Увидеться с Лескюром было приятно, но… беспокойство не покидало меня. Что заставило этого человека разыскать меня в глухом уголке Бретани?
– Вы не от моего отца прибыли, маркиз? – внезапно спросила я.
– Я к вам прямо из Вены.
Я потянула ленты капора, и он мягко сполз мне на плечи, рассыпав по плечам волосы.
– Я слушаю вас, господин маркиз.
– У меня есть письмо от вашего отца.
Я жадно вчитывалась в строчки письма. «Я жду вас в Вене… Продайте все без сожаления, пока наше имущество еще чего-то стоит, и приезжайте… Ожидаются большие перемены, я хочу, чтобы вы были в безопасности».
– О каких переменах пишет мой отец? – спросила я, поднимая глаза на маркиза.
– Скоро начнется война. Очень кровавая. Бретань будет поднята против Собрания, на защиту короля. Ваш отец сам прибудет сюда осенью. А я уже прибыл в распоряжение Жана Коттро.
Я не верила своим ушам.
– В распоряжение кого? Жана Коттро? Уж не нашего ли лесоруба?
– Да, мадам. Но он уже не лесоруб. Он и его брат возглавят великий мятеж Вандеи, Бретани и Пуату.
– Аристократы выбрали в предводители лесоруба?
– Мадам д'Энен, этот лесоруб всей душой предан королю. К нему потекут толпы крестьян. Вы же знаете, как они недовольны новыми порядками. И разве вы не слышали о первых крестьянских волнениях прошлым летом?
– Слышала, разумеется… Тогда крестьяне изгоняли революционных чиновников и реквизиторов хлеба.
– Это было дело рук Жана Коттро.
– У меня служит горничной его дочь Франсина!
– И он нуждается в вас, – добавил маркиз.
– Почему?
– Было бы хорошо, если бы Сент-Элуа стал тайным штабом для подготовки нашего дела в Бретани. Мы нуждаемся в крепких стенах. Рядом с замком – сплошные дикие леса… Здесь удобно даже обороняться.
– Обороняться? – переспросила я в ужасе. – Вы хотите сказать, что устроите здесь побоище?
– Нет, совсем необязательно, мадам. Просто я вслух рассуждал о всех возможных удобствах этого замка.
Я не успела ответить. В гостиную вошла Маргарита. На лице ее была написана радость: молодой аристократ явно пришелся ей по душе. И, конечно, она уже успела вообразить невесть что: что гость непременно влюблен в меня, и какой бы мы были хорошей парой… Как же, она давно мечтала об этом.
– Пожалуйста, не стой здесь, – сказала я с досадой. – Поставь поднос и дай нам поговорить.
Маргарита поспешно поставила поднос с кофе на столик и довольно быстро для своих габаритов исчезла.
– Садитесь, – сказала я тихо. – Хотите кофе?
Молчание воцарилось между нами. Я налила ему кофе и сливок, передала чашку, и все это молча. У меня в голове уже четко вырисовывался отказ. Похоже, кое-кто из роялистов думает, что я страстно хочу участвовать в их борьбе. А ведь я их только поддерживаю. Но даже это не заставит меня согласиться на то, чтобы Сент-Элуа стал объектом особой ненависти новых властей.
– Вы уедете в Вену, мадам. Этот замок опустеет.
– Да, но ведь я пока не уехала. И мне еще достаточно долго придется прожить здесь.
Серебряная ложечка выпала из моих пальцев и со звоном упала на пол. Маркиз мгновенно наклонился и поднял ее. Наши глаза встретились, и я вдруг решила заговорить.
– Я не могу вам содействовать, – сказала я твердо. – Очень благодарю вас за то, что привезли мне письмо отца, но в заговорах я больше не участвую. Простите меня, маркиз, но ведь вы отдыхали за границей, а я целый месяц провела в тюрьме Ла Форс. Нельзя сказать, что это было для меня легко. У меня есть дети. Да и ради кого я буду рисковать? Король с королевой – и те решили смириться. Так что я не могу обещать вам ни моего личного участия, ни, разумеется, замка.
Я быстро поднялась со стула. Тонкая салфетка соскользнула с моих колен на пол. Маркиз де Лескюр тоже поднялся.
– Вы останетесь обедать?
– Нет, благодарю, – сухо ответил он.
– В таком случае прощайте. Мне жаль, господин маркиз, но я больше ничего не могу вам сказать.
Он сдержанно поклонился. Маргарита проводила его.
Я действительно решила не делать больше ничего такого, что нарушило бы мое личное благополучие. Прожив в Сент-Элуа два месяца, я вполне искренне была уверена, что могу и остаток жизни провести
