— Завтра продолжим, — сказал он устало, когда вертолет сел на бетонированную площадку и мотор умолк. Только лопасти винта беззвучно вращались.
— Проявлю пленку и после ужина сделаю снимки. После десяти они будут у вас, годится? — спросил Борзари.
Он отрешенно кивнул.
— Спасибо, вы очень любезны. Боюсь только, что мы понапрасну так себя изматываем. Доктор Тиссо, видимо, не представляет себе этого, — добавил он, чтобы показать Борзари, что он и сам не в восторге от требований шефа. Однако письмо из Парижа совершенно недвусмысленно сообщало, что, по договоренности с тунисским правительством необходимо провести аэрофотосъемки новой территории. Зачем — это никого не должно было волновать. Надо было выполнять поставленную задачу.
Мишель Дутарте, геофизик, должен был подключиться к работе позже. Когда это потребуется, предстояло определить Винтеру. До сих пор полученные снимки не давали ни малейшего повода к проведению дополнительных геофизических исследований.
Мост Сират, тонкий, как волос, и острый, как меч, ведет из ниоткуда в никуда и висит в бесконечности.
Воспоминание о встрече с Генрикой давно выветрилось. Мозг его был воспален, точно сожженная солнцем поверхность пустыни. Ночью с закрытыми глазами поднимался он на барханы и спускался в лощины. Тщетно целыми днями изучал он полученные фотографии. Ничего, что говорило бы об искусственном изменении рельефа, он не находил.
— Мсье доктор, — позвал его от палатки технической группы, которая служила им ремонтной мастерской, буровой мастер Боукелика.
Пустота и безлюдье, в каком пребывала база весь рабочий день, кончились. Двери в палатки открыты настежь, геологи смывают пыль и усталость под примитивными душами, изготовленными из прорезиненных и полихлорвиниловых баллонов. Воды в источнике Бир-Резене предостаточно.
С кухни потянуло ароматами Филогеновых деликатесов.
— Только на минуту, доктор, — сказал поспешно Боукелика и развернул карту. Они стояли в проходе между палатками, на виду у всех. Обычный деловой разговор.
— Все еще ничего? — спросил Боукелика, и Винтер отрицательно покачал головой.
— На следующей неделе попробуем применить магнитометр и радиометрию. Но все это бессмысленно и безнадежно. Остается только бросить им в морду кучу этих снимков!
— Спокойно, доктор, сохраняйте спокойствие. Больше вы сделать ничего не можете, а если у них здесь свой человек, то они знают, что работы идут полным ходом. Но сейчас разговор не об этом. Мы проверили Юсуфа Захру, того человека из Тамезрета. В принципе данные совпадают с тем, что он говорил: он действительно владеет небольшим отелем, оборудованным по всем правилам европейского комфорта. Он заключает договоры с бюро, которое устраивает заезды туристов по сахарским оазисам, все номера в его заведении забронированы круглый год.
— Следовательно, все в порядке?
Боукелика неопределенно пожал плечами:
— Кажется, да. Это процветающее предприятие, но нам неясно, зачем его владельцу так настойчиво следить за работой геологов. Ненадежные земельные спекуляции не в его духе. Семь лет он жил в Европе, привез оттуда солидный капитал. По нашим понятиям, он весьма состоятельный человек. В его положении не пристало ездить по пустыне на верблюде, для этого у него должны быть весьма серьезные причины. Не могли бы вы отправиться к нему? Как бы случайно остановиться в его отеле, переночевать там. Надо дать ему возможность еще раз спокойно побеседовать с вами. Может быть, он хочет этого, может, он на что-то решится… — Боукелика пожал плечами. — Мы не знаем тут во всей округе другого человека, который имел бы связи с заграницей и притом еще интересовался вашей разведкой. У нас нет времени ждать, пока он сам что-нибудь надумает. А что, если он на кого-то работает, с кем-то поддерживает связь? Дадим ему возможность проявить себя.
Винтер устало вздохнул:
— Вы хотите, чтобы я поехал прямо сейчас?
Боукелика молча сворачивал карту.
— Да, хорошо бы сегодня, времени у нас совсем мало, — наконец сказал он, повернулся и пошел к ремонтной мастерской. Винтер открыл дверь в свою палатку, душный застоявшийся воздух хлынул в прохладу вечерних сумерек.
Он снял рубашку и начал готовить себе душ. Эти ежедневные полеты над пустыней совсем измотали. Его мутило, голова трещала. Над барханами нет гладкой дороги, одни воздушные ямы и восходящие потоки. Надежда на то, что вечером можно будет немного поработать в спокойной обстановке, растаяла. Он шагнул под душ, подставил голову под теплые струи. Только не думать о том, что будет через неделю! Через неделю кончается срок. За это время им не найти ни Тиссо, ни его похитителей. Напрасно пытается Боукелика за что-то зацепиться — это все равно что пересыпать песок в пустыне. Владелец отеля из Тамезрета… Он усмехнулся. Но потом ему пришло в голову, что на месте капитана он делал бы то же самое. Конечно, то же самое, другого ничего не остается. Все-таки лучше, чем ждать, полагаясь на случай. Слишком часто мы на него полагаемся.
Он оделся и пошел на ужин.
Солнце висело над пропастью, ночь пробуждалась.
В столовой было еще малолюдно, в дверях стоял Филоген. Толстый, выгоревший на солнце до светло-коричневого цвета, и не подумаешь, что негр.
— Мсье доктор, — расплылся он в широкой добродушной улыбке, — сегодня у меня для вас кое-что исключительное…
— Чувствую аромат, — вздохнул Винтер, — однако после этих полетов у меня кусок в горло не полезет. Может, найдется для меня что-нибудь полегче?
Филоген посмотрел на него укоризненно:
— Это исключено! Вы хотите отказаться от сегодняшнего ужина? Не надо преувеличивать свои недомогания, мсье. Если желаете, — добавил он снисходительно, — я сделаю вам салат из овощей, он поправит вам аппетит, ручаюсь. И еще кое-что — пойдемте со мной…
Филоген поманил его рукой в свое королевство, вынул из холодильника бутылку без этикетки.
— Целый день в этом проклятом вертолете — конечно, какой уж тут аппетит… — Он налил две большие рюмки.
Это было ужасно. Что за напиток, определить было невозможно. У Винтера на лбу мгновенно выступили огромные капли пота.
— Это лекарство, мсье, самогон из африканских трав. Ручаюсь, оно поставит вас на ноги.
Поставило.
Несколько минут ему казалось, что мир раздваивается у него на глазах. Он не ощутил вкуса дьявольского салата, приготовленного Филогеном, зато с жадностью набросился на душистую баранину. А когда вышел из душной столовой в прохладную темноту, почувствовал себя просто прекрасно.
Ночь опустила покрывало, накрыла тысячелетний источник черным муслином.
С минуту он размышлял, сумеет ли в таком состоянии управлять машиной, потом махнул рукой и направился к стоянке. Может, движение на дороге в Тамезрет не будет слишком напряженным. Вот именно — не слишком напряженным, ухмыльнулся он, выезжая прямо на север. До Тамезрета отсюда вообще не было никакой дороги. Тридцать километров прямиком через пустыню.
Темнота окутала его и окружила. Точно пловец, одолевал он гребни песчаных волн. Холодно — горячо, холодно — горячо: ночь еще не выровняла температуру нижних слоев воздуха. Только к полуночи все здесь уляжется и успокоится.
Он подумал, что ему надо бы обогнуть оазис и въехать в него по дороге от Матматы, чтобы в случае необходимости можно было сказать, что он возвращается с побережья. Но потом махнул на все рукой, предоставил мыслям течь свободно — и тут же ему припомнилось последнее свидание с Генрикой. Надо ее навестить, как-нибудь выкроить для нее время, иначе она его не простит. Над этим стоило подумать. Скажем, завтра в полдень они могли бы приземлиться в Туррис Тамаллени, пообедать у археологов. А заодно и посоветоваться с Генрикой и профессором Матысьяком, с какой высоты лучше вести
