усмехался.
Мертвые воины превратились в мешки с костями, псы же увеличились втрое. На их передних лапах отросли когтистые пальцы, тела вытянулись и приобрели зловещее сходство с человеческими: длинные мускулистые ноги, широкая грудь, круглые головы с удлиненными клыкастыми мордами.
Агнета, проплясав вокруг, приказала им встать. Они отбросили пустые оболочки и поднялись, озирая красными глазами поляну. При виде Асбидага они дружно взвыли. Тостиг шарахнулся назад и упал, Моргас схватилась за руку Драды.
— Этого ли ты хотел, Асбидаг? — спросила Агнета.
— Да.
— Если выпустишь их на волю, они уже не вернутся. Хозяев они не признают. Они рождены от ненависти и будут убивать всех людей на своем пути — и горцев, и аэниров. Этого ли ты хочешь?
— Да, будь ты проклята! Отправь их на север.
— Они бегают где хотят, но я, так и быть, пошлю их на север. Доволен?
— Да.
— Помни же, Асбидаг: сто девственниц к середине лета. Иначе я натравлю псов-оборотней на тебя.
— Не смей угрожать мне, ведьма! — загремел он.
Агнета, хихикая, указала на север, и жуткая стая умчалась во тьму.
Асбидаг пнул сапогом чей-то сморщенный труп. Кость проткнула кожу, и вождь залился громовым хохотом.
— Над чем смеешься? — спросила его Агнета.
— Над ним. Это Аниас, сын моего брата Касты. Вчера я назвал его пустоголовым, а теперь у него и тело пустое, не только башка.
— Чем эти твари живут? — спросил у колдуньи Драда.
— Тем же, чем и ты, господин мой. Они дышат и поедают пищу. Это древние чары, отменные — им научил меня один надирский шаман в другом времени.
— Но кто же они теперь, люди или собаки?
— Ни то, ни другое. Или, если хочешь, то и другое вместе.
— Есть ли у них душа?
— А у тебя она есть?
— Теперь уже нет, — ответил Драда, глядя на останки семерых воинов.
Первую добычу стая убила в ту же ночь, тихо пробираясь по сосновым лесам на северо-запад. Вожак задрал голову, раздул ноздри и свернул на восток.
Там прятался в пещере с двумя дочерьми молодой горец из Хестена. В ночь разгрома они сумели бежать и встретили в горах фарленского разведчика, который велел им идти на Валлон. Старшей дочке было одиннадцать, младшей шесть, и отец ее нес на руках. Переходы они совершали ночью. Сегодня они, обессиленные и голодные, заметили на юге аэнирское войско и заночевали в пещере.
Отец спал, когда нагрянули оборотни, и умер без боя — он даже закричать не успел, увидев перед собой оскаленные клыки.
Старшая девочка Ярика схватила сестренку и бросилась вон, но звериные когти впились ей в спину. В последнее мгновение своей коротенькой жизни она успела выбросить сестру из пещеры. Малютка с криком свалилась в кусты, вскочила и побежала, слыша, как воют позади страшные звери.
Оборотни поели и улеглись спать рядом с остатками дичи. На рассвете они, не совсем еще сытые, вышли наружу.
Вожак стал на четвереньки, обнюхал землю, принюхался к ветру и повел стаю по следу ребенка.
Маггриг был вне себя. Час назад Касваллон преспокойно заявил ему, что кланы будут сражаться совместно, а командовать сводным войском будет он, его зять. Маггриг ушам своим не поверил. Они вели этот разговор наедине, в крошечной келье одного из друидов.
— У меня свои планы, — сказал вождь Паллида.
Касваллон, опасавшийся худшего, перевел дух.
— Я знаю, тебе тяжело с этим смириться, но подумай как следует. Кланы понесли огромнейшие потери. У меня около четырех тысяч бойцов, у тебя восемьсот. Даже вместе нас будет меньше, чем в одном аэнирском крыле.
— Это мне понятно, но почему командовать должен ты? Разве у тебя есть опыт? Великие боги, ты всю свою жизнь ни за что не желал отвечать! Воздаю тебе должное: ты привел нас сюда, и наши женщины с детьми теперь в безопасности, но для хорошего воеводы этого мало.
— Хорошему воеводе нужна холодная голова.
— Паллидами командовать ты не будешь, — прорычал Маггриг.
— Давай внесем в это дело ясность. Ты находишься на фарленской земле, под защитой Фарленов. Если ты не признаешь меня вожаком, завтра тебе со всеми своими людьми придется уйти.
— Куда это?
— Куда хочешь. Те, кто останется, будут повиноваться мне.
— Неужели ты способен прогнать женщин и детей с острова, чтобы аэниры их перебили?
— Можешь не сомневаться.
— Что с тобой сделалось, Касваллон? Ведь ты всегда был мне по душе. Ты хоть и отличался от всех остальных, всегда оставался горцем. А теперь ты готов принести мой народ в жертву своему честолюбию.
— И кто же это говорит? На Играх ты заключил с Лариком военный союз при условии, что воеводой назначат тебя. Ты исходил из того, что в Паллиде воинов больше, чем в Хестене. Не кажется ли тебе, что этот довод по-прежнему остается в силе? Если я тебе уступлю, уйти придется Фарленам — они не захотят подчиняться тебе.
— А Паллиды, по-твоему, станут тебе подчиняться?
— Да.
— Почему? Что в тебе такого особенного?
— Женившись на твоей дочери, я породнился со всем вашим кланом.
— Ладно, — помолчав, сказал Маггриг, — я готов исполнять твои приказы, пока они не вызывают у меня возражений.
— Нет. Мы соединим руки, и ты присягнешь мне как воеводе. Вручишь мне свою жизнь, как воины твоей дружины вручили тебе свою.
— Ну уж нет! Не бывать этому!
— Скажи тогда своим, что вы покидаете остров.
Маггриг вылетел из кельи, отыскал Интоша, и они ушли в рощу, подальше от темного дома друидов. Лорд-ловчий в бурном потоке слов излил свой гнев на зятя, Фарленов, друидов и на Единого Бога, который привел их сюда.
Интош выслушал его молча.
— Ну, что скажешь? — спросил наконец Маггриг, глядя на бурную воду.
— Куда нам теперь идти?
— Идти некуда.
— А если на север?
— Где мы будем драться с Дунильдом, Лодой и приморскими кланами?
— Что же ты тогда предлагаешь?
— Остаться служить Касваллону.
— Ты серьезно?
— Он все правильно делает.
— Знаю и воздаю ему должное. Но служить собственному зятю…
— Придется. Сила на его стороне.
— Он требует, чтобы я присягнул ему как вассал.
