Учёный ещё покашлял, запахнул на груди плотнее сюртук и прикрыл глаза.
— А дальше?
— Прикрепили мы этот 'бриллиант' к жестяной короне — в память о Мари, потому что больше никто её с тех пор не видел. Думали, будет эта корона, как талисман. Кто-то из детей даже насочинял, что душа Мари в этом бриллианте. Такие выдумщики эти дети. Но корона пропала очень скоро, вот и всё… Пойду-ка я прилягу возле камина. У Марты сегодня натоплено тепло — напоследок, наверно. Не уносить же с собой дрова. Поставлю стулья и улягусь. Вы последите тут за тортом? А то в самом деле, крыс что-то много развелось в этом году — чуют что-то, наверное.
— Я послежу, — пообещал дивоярец, помогая обессиленному старику добраться до стульев.
Странный это дом, как будто наблюдает за гостем. Чуть слышные трески, шёпот, стуки. Может, домовые? Интересно, Огюст охраняет подарки, как обещал, или тоже оставил пост?
Лён вышел из большой и холодной кухни, где на столах уже были приготовлены к завтрашнему отбытию мешочки с крупой, сахаром, солью, мукой и другими продуктами — на такое количество детей это очень мало. Дня на два-три. Эх, где его волшебная скатерка!
Зал был тёмен, лишь отсвечивали на тщательно натертом паркете блики от уличных фонарей. Где-то далеко пропел колокол. Всё, полночь — Марта не успела.
Вдруг Лён вздрогнул: ему показалось возле ёлки что-то странное, чего тут раньше не было. Может, Огюст оставил?
Возле ёлки стоял стул — совсем не подходящий старинному интерьеру: настоящий офисный стул с полыми металлическими ножками и обтянутым чёрной тканью сиденьем. А на стуле стоял и таращил нарисованные глаза деревянный урод с огромными зубами, в которых был зажат орех!
— Ни фига себе! — неизящно выразился Лён и ошалело огляделся.
На массивном комоде стояли три клетки: одна с желтенькой канарейкой. А две с попугаями: красно- зелёным и жёлто-синим!
— Чивы-чивы! — сказала канарейка, просыпаясь, и завертелась на жердочке.
Тут деревянный уродец с громким стуком свалился со стула и остался валяться с задранными плоскими ножками, раскрашенными под сапоги. У-ии — со скрипом опустились эти коротенькие обрубочки. Канарейка опять что-то горячо зачирикала.
Оборачиваясь по сторонам, Лён ошалело отступил. Этот стул — откуда он! И этот деревянный, с зубами… Всё так странно знакомо. Это же сказка про Щелкунчика! Что он в ней делает и в качестве кого?! Тут с елки соскользнул и упал на паркет обклеенный разноцветной фольгой Арлекин!
Времени терять было нельзя — сейчас явятся крысы, и начнётся эпохальное сражение!
Быстрый оборот вокруг себя, и на месте, где стоял дивоярец, прямо в воздухе возникла светло-серая сова. Бесшумно взмахивая пышными крыльями, она поднялась под потолок и огляделась. Место на шкафу вполне устроило её, и она опустилась в этот тёмный закуток, где обнаружила довольно удобную подставку с поперечной планкой. Села на неё и замерла в неподвижности.
- @@@@@@! — сказал Щелкунчик.
- &&&&&&&! — ответила канарейка.
— ?!
— !!
Нелепая игрушка попыталась встать, некоторое время тщетно колотила ножками по паркету, затем неловко извернулась, упёрлась зубами в пол и задрала вверх деревянный зад. В таком виде Щелкунчик застрял надолго, но потом прибыла помощь в виде красной тележки с бочкой и выдвижной лестницей, и генерала поставили на ноги.
Огромными глазами сова рассматривала картину. Как это может быть?! Эти события происходили два года назад! Вот это — Лён-Щелкунчик, и он же снова тут! Един в двух лицах! Встретился сам с собой! Вот что за сова торчала тогда на шкафу! Наваждение, право слово, чистое наваждение! Вот так зона сказки!
Канарейка меж тем как-то сумела выбраться из клетки, попугаи тоже оказались на свободе, и теперь вся троица летала кругами вокруг ёлки, причём птичка очень энергично выражалась на своем птичьем языке.
'Привет, Лембистор! — весело подумал Лён, едва не гугукнув от изумления, — живёшь себе в шкурке Павла Андреевича и ни сном, ни духом не ведаешь, что стал частью зоны наваждения!'
Демон в канареечном обличии меж тем покинул зал в сопровождении своей свиты, а Щелкунчик принялся нудно слоняться вокруг ёлки. Внизу шла какая-то тихая возня, разглядеть было решительно ничего невозможно, и только стук деревянных сапог выдавал, что забавный уродец всё ещё тут.
'Так, скоро на сцене должен появиться док Красин в виде Крысакуса Шестнадцатого!' — вспоминал Лён.
Бедные дети, завтра их встретит разорённая ёлка, разграбленные подарки и торт, над которым жестоко надругались попугаи!
Он плохо помнил последовательность событий — мозги у него тогда были деревянные. А всё потому, что подлец док вколол ему много всякой дряни — вот Зона и переиначила на свой лад дубовое состояние пациента. Всё правильно: док Красин — крыса с шизоидным уклоном, Лембистор — трепло копеечное, а Лён был полным дубаком.
Щелкунчик произнёс краткую, но выразительную речь и, по-строевому топая ногами, замаршировал прочь от ёлки. Генерал, ёлки-палки!
Что там дальше? Лембистор, кажется, во что-то вляпался, в какую-то историю попал — после этого он прилетел с драным хвостом и орал про дока Красина всякие небылицы. А сам док, то бишь Крысакус Шестнадцатый (почему шестнадцатый? — простым сложением голов эта цифра не получается), скотина из скотин и крыса из крыс, откуда должен появиться? Где крысы живут? В подвале! А единственная лестница, ведущая наверх, выходит на кухню — таковы точные наблюдения нашего учёного-астронома.
Сова бесшумно сорвалась из своего тёмного угла и легко выпорхнула прочь из зала.
Канарейка точно попалась — её утаскивали в нору крысы, а сама наглая птичка была распростёрта на жутком пыточном оборудовании. Надо же, что можно соорудить из обыкновенной мышеловки!
'Попарься, милый, попарься! Нет дыры, в которую бы ты не влез!'
Впрочем, сова не сомневалась: Лембистор из петли без мыла выскользнет.
Бац! — донеслось из холла! Ой, как бы Юста Достаса не разбудили!
Бравый деревянный генерал разбил хрупкое девичье сердце прекрасной балерины — вон его кусочки валяются на полу. На этом трудном участке пути король Крысакус надёжно застрянет до конца операции,
'Так, это я всё видел. Сейчас я буду слоняться по кухне и произносить нелепые речи, а потом помогу Крысакусу втащить свой экипаж на кухню. Да, Щелкунчик в моем исполнении был отнюдь не героичен, и отправить в небытие крысиного шизоида ему помог обычный случай. А кто крысиное войско победил? Неужели канарейка?! Она же столько там шаталась со своими адьютантами! Я даже не знаю, что произошло в зале!'
Слабый свет свечек, горящих на ёлке, чуть освещал круг вокруг неё, а под потолком царила глубокая тьма. Сова незаметно проскользнула на свое место на шкафу. Вокруг елки шла тихая баталия, звуки от которой не разбудили бы даже чуткий стариковский сон.
Серой массой подползали из тёмных углов крысы, только глазки их алчно светились красными огоньками — зрелище довольно жуткое. Слабый писк, шуршание и лёгкий топоток — кто это? Сверху видно было плохо — мешала елка, но какое-то движение среди игрушек было заметно: стреляли хлопушки,
