– Мой Дар здесь бессилен, – сказал Экодас, вытирая пот со лба. – И я чувствую себя, словно внезапно ослепший человек.
– Твой Дар нам, к счастью, без надобности, – сказал Сента, все еще раздраженный возгласом священника. – Вряд ли здесь… – И Сента осекся – теперь и он услышал чье-то громоподобное дыхание. Он молча обнажил меч.
– Быть может, это природное явление, – прошептала Мириэль. – Ну, скажем, ветер задувает в трещину в скале.
– Откуда взяться ветру на такой глубине?
Они осторожно двинулись вперед и оказались в длинной комнате, уставленной железными шкафами. Среди угасших стенных панелей только две еще лили слабый свет на металлический пол. Рядом с перевернутым столом валялся какой-то предмет.
– Сента, – тихо сказала Мириэль, – погляди-ка туда!
Воин прошел вперед, посмотрел и тут же попятился обратно.
– Это человеческая нога, – сказал он. – Вернее, то, что от нее осталось. И лучше вам не знать, какой величины зубки потрудились над ней.
– Кеса-хан сказал, что опасности нет, – заметила Мириэль.
– Может быть, он и сам не знал, – предположил Экодас. – Кристалл вон там, за дверью. Сейчас я разобью его, а потом мы уйдем отсюда как можно скорее.
– Хорошо бы нам исчезнуть по мановению волшебной палочки, – сказал Сента. Священник без улыбки прошел в то, что осталось от двери. – Погляди-ка, – сказал Сента Мириэль. – Камни вокруг проема выворочены. Назови меня занудой, если хочешь, но мне сейчас очень хотелось бы сидеть в твоей хижине, протянув ноги к огню, и ждать, когда ты принесешь мне подогретого вина. – Легкость его слов не скрывала страха, звучащего в голосе, и когда Экодас вскрикнул, словно от боли, Сента едва не выронил меч.
Мириэль первая оказалась у двери.
– Назад! – крикнул Экодас. – Оставайтесь за стеной. Эта сила слишком опасна для вас!
Сента схватил Мириэль за руку и оттащил обратно.
– Знаешь, красавица, скажу тебе честно: я боюсь. Это со мной случается не впервые, но такого еще никогда не было.
– Мне тоже страшно, – призналась она.
С другого конца зала донесся шорох.
– Ой, чую недоброе, – прошептал Сента.
И тогда они увидели
– Что бы ты там ни делал, Экодас, делай скорей! – крикнула она.
Чудовище приближалось, опираясь на две громадные ручищи, волоча на трех ногах раздутое брюхо. Сенте оно показалось похожим на гигантского белого паука. Одна из голов мотнулась влево, открыла глаза и уставилась на Мириэль. С чудовищных губ сорвался стон, глубокий и полный муки. Другая голова разинула рот еще шире и издала пронзительный вопль. Раскорячившись, точно краб, чудище со стонами и воплями двинулось к людям.
Мириэль метнулась влево, Сента вправо.
Чудовище не глядело на него – оно надвигалось на девушку, расшвыривая столы и стулья. Стремительностью оно не отличалось, но его громадная туша, казалось, заполняла всю комнату.
Сента бросился к нему, и одна из четырех рук, словно дубиной, двинула его по ребрам. Он пошатнулся и чуть не упал. Чудовище нависло над Мириэль. Она взмахнула мечом, распоров ему руку. Сента напал снова, погрузив свой клинок в громадное брюхо.
Исполинский кулак отшвырнул его на пол, заставив выронить меч. Мириэль, увернувшись от хватающих пальцев, перекатилась и вскочила на ноги. Сента, попытавшись встать, почувствовал режущую боль в боку и понял, что несколько ребер сломаны.
– Экодас! Ради всего святого, помоги нам!
Экодас стоял на коленях в золотой комнате, держа в руках кристалл, и мыслями был далеко. Все двери его разума раскрылись, и шум, доносившийся из смежной комнаты, утратил всякое значение. Вся его жизнь разворачивалась перед ним – жизнь, потраченная зря, полная глупых страхов. Священные стены храма теперь представлялись ему унылой тюрьмой, скрывавшей от него радости жизни. Он вглядывался в грани кристалла, видя свое повторенное стократ отражение, и чувствовал, как растет, набираясь сил, его душа в утлой телесной оболочке.
В один и тот же миг он видел не только бой, идущий там, за дверью, но и смертную битву на стенах крепости. Кроме того, он увидел Нездешнего, крадущегося по темным коридорам дворца Цу Чао.
Экодас засмеялся. Какое ему дело до всего этого?
Он увидел Шиа рядом с высоким Орса-ханом и дыру в решетке ворот, сквозь которую лезли готиры. «Бессмысленно», – подумал он, ощутив легкое раздражение оттого, что не сможет уже насладиться ее телом, – обострившаяся память хорошо передавала запах ее кожи и волос.
– Экодас! Ради всего святого, помоги нам!
Ради всего святого? Какая забавная мысль. Исток, как и храм, создан людьми, чтобы держать в заточении душу, чтобы помешать сильным наслаждаться тем, что дает власть. «Хорошо, что я освободился от всего этого вздора», – подумал он.
Дардалион сказал, что в кристалле содержится Зло. Экая чушь. Кристалл прекрасен, совершенен. Да и что такое Зло? Слабые люди именуют так силу, которую им не дано постичь и которой они не способны управлять.
– Теперь ты понимаешь, – прошептал в голове чей-то голос. Экодас закрыл глаза и увидел Цу Чао, сидящего за столом в маленьком кабинете.
– Да, понимаю, – ответил Экодас.
– Принеси кристалл мне, и мы познаем бесконечную власть и бездну наслаждений.
– А почему бы мне не оставить его себе?
Цу Чао засмеялся.
– Братство уже готово взять власть в свои руки, Экодас. Даже с кристаллом тебе понадобятся годы, чтобы добиться того же.
– Да, это правда. Ладно, будь по-твоему.
– Вот и хорошо. А теперь покажи мне битву, брат мой.
Экодас с кристаллом в руках подошел к порогу. Мириэль снова увернулась от чудовища, а Сента, зажимая рукой ребра, с кинжалом ковылял к ним.
Глупец. Это все равно, что пытаться убить кота иголкой.
Сента вонзил кинжал в бок чудовища. Оно мощным кулаком стукнуло человека по шее, и он беззвучно повалился на пол. Видя это, Мириэль испустила полный ярости вопль и ткнула мечом в одну из разинутых пастей, направляя его вверх, в мозг.
Экодас хмыкнул. Он знал, что никакого мозга там нет. Мозг чудовища, если этот орган можно назвать мозгом, помещается между головами, в громадном горбе на загривке.
Чудовище схватило Мириэль и подняло ее в воздух. Экодас смотрел, любопытствуя, что будет дальше: разорвет оно ее на части или просто откусит ей голову?
– Оно в полной растерянности, – сказал Цу Чао. – Часть его все еще остается Бодаленом. Он узнал эту девушку – ведь она сестра-близнец той, кого он по нечаянности убил. Смотри, оно колеблется! Чувствуешь, как поднимается гнев в душах тех, кто принадлежал когда-то к Братству?
– Да, я чувствую. Голод, желание, оторопь. Забавно, правда?
Позади показалась чья-то фигура.
– Новая забава, – шепнул Цу Чао. – К сожалению, я не могу больше поддерживать с тобой связь и должен буду пропустить неизбежный исход. Ты покажешь мне в Гульготире, чем все кончилось.
Чародей покинул Экодаса, и молодой монах снова сосредоточил свое внимание на гладиаторе, вошедшем в зал.
«Напрасно ты пришел, – подумал он. – Ты слишком устал для таких приключений».
