– Хорошо, – улыбнулся Петров. – Сам я не хочу иметь с ним дела, предоставляю это вам. Договоритесь с ним сами. Цена – две тысячи долларов. Поделитесь с ним, как сочтете нужным.
В тот же вечер Фармер по предварительной договоренности встретился с сотрудниками ФБР за обедом в Лонг-Айленд-Сити неподалеку от Джексон-Хайтс, положив перед ними полученную от Петрова сводку.
Агенты дали ему инструкции. Основная – тянуть время. Желательно было как можно дольше вести переговоры для выяснения степени заинтересованности Петрова в информации и возможного выявления его причастности к другим шпионским акциям.
Дни складывались в недели, недели – в месяцы. Наконец пришло лето, а Фармер все не возвращал Петрову сводку. Он убедительно объяснял причины проволочек, подготовленные ФБР и заученные чертежником на долгих совещаниях.
Терпение Петрова начало подходить к концу. В середине августа он с отчаянием в голосе упрекал Фармера в их излюбленном ресторане:
– Слушайте, так больше продолжаться не может. Вы слишком долго тянете с этими цифрами.
Я должен их получить на следующей неделе, иначе все отменяется. Это мое последнее слово.
Фармер видел, что дело плохо. Было ясно, что надо либо предъявить документ на следующей неделе, либо признаться, что он потерпел неудачу, и прекратить отношения. Но решение принимал не Фармер, распоряжения отдавало ФБР.
Указания ФБР были краткими, но четкими:
– Мы сообщим, как вы должны поступить. Известите нас, когда он позвонит.
ФБР специально затянуло дело, предоставив своим агентам возможность понаблюдать за Петровым и надеясь, что он каким-нибудь образом выдаст свою причастность к другим шпионским заданиям. Но за все это время он не пытался завербовать кого-либо еще. Получение с помощью Фармера данных о самолете, казалось, было его единственной целью.
ФБР пришло к мнению, что Петров не откроет Фармеру своих других тайных замыслов. Доказательства, необходимые для возбуждения против него дела, были собраны. Их направили в Вашингтон с рекомендацией прекратить начатую с русским игру, продолжение которой не принесет никакой пользы.
Директор ФБР Гувер изучил все свидетельства, придя к заключению, что местное отделение бюро приняло правильное решение. Он направил дело генеральному прокурору, но тот решил, что, хотя доказательства против Петрова солидны и неопровержимы, их недостаточно для ареста и судебного преследования. Дело против Валентина Губичева, который, подобно Петрову, не пользовался дипломатической неприкосновенностью, в отличие от некоторых других уличенных в шпионаже русских, было гораздо основательнее, однако даже ему удалось избежать наказания. Что может сделать правительство, располагая относительно скудными уликами против Петрова? В данный момент у него даже не было опубликованной сводки со спецификацией и полетными характеристиками военных самолетов США, да и сама по себе она не служила доказательством вины, поскольку держать ее у себя мог кто угодно. Петров совершил бы преступление, если бы пустоты в сводке были заполнены. Но ФБР не позволило передать ему секретную информацию.
Больше того, у Петрова был козырь. В случае чего он мог рассчитывать на обмен шпионами – операцию, которая начинала применяться все чаще и чаще, а в дальнейшем была признана единственным способом обращения с русскими шпионами. Их возвращают в Советский Союз в обмен на одного из американцев, обвиненных в СССР в шпионаже. Превратить арест Петрова в цирковое представление, вынудить генерального прокурора начать сложный и дорогостоящий судебный процесс, который в конце концов обернется пустой формальностью, было бы не просто пустой тратой времени, но и смехотворной затеей. Приходилось мириться с реальностью.
Но так как доказательства против Петрова были получены и его поведение противоречило положениям Устава ООН, генеральный прокурор решил передать дело в руки госдепартамента с рекомендацией о депортации.
Государственный департамент согласился с этим и вручил свое решение Джеймсу Вадсворту, заместителю главы делегации Соединенных Штатов в ООН в отсутствие Генри Кэбота Лоджа-младшего, посла США, который в то время был в Калифорнии.
Вадсворт, не теряя времени, положил дело против Петрова на стол генерального секретаря ООН, за которым сидел теперь Даг Хаммаршельд.
Хаммаршельд относился к нарушителям Устава не менее сурово, чем Ли. Изучив свидетельства против Петрова, он отдал приказ об увольнении русского из Секретариата. Это распоряжение было издано 24 августа. Но оно запоздало.
Петров уже уехал. Не дожидаясь официальной депортации, русский переводчик с женой и сыном за день до приказа спешно съехал с квартиры, хотя за нее было заплачено за сентябрь, и на самолете Скандинавских авиалиний улетел в Москву.
Был ли Петров уведомлен о разоблачении его шпионской деятельности и о намерении Хаммаршельда его уволить, выяснить не удалось. Впрочем, стало известно, что 22 августа Петров сказался больным. Именно в тот день Хаммаршельд начал просматривать представленное ему послом Вадсвортом дело. На следующий день советский переводчик не показывался на работе.
Утверждали, что ООН не помогала ему в поспешных приготовлениях к отъезду. Советский представитель отрицал участие своих сотрудников в торопливом отлете Петрова.
«Мы заявляем, что ничего не знали о нем и о его деятельности», – утверждала советская сторона.
Несмотря на это заявление, ФБР заметило в нью-йоркском международном аэропорту русских представителей в ООН, пришедших попрощаться с Петровым и с его семьей перед отлетом.
Дело Петрова было закрыто после скупого сообщения госдепартамента об отсутствии необходимости в дальнейших действиях со стороны Организации Объединенных Наций и о том, что, насколько известно, в деле не замешаны американцы из ООН.
Делегация Соединенных Штатов в ООН сделала заявление, указав, что приказ о высылке Петрова отдан на основании свидетельств о его попытках получить «жизненно важную для безопасности и обороноспособности Соединенных Штатов информацию».
Скупые факты о подрывной деятельности Петрова были оглашены в Вашингтоне помощником генерального прокурора Уильямом Томпкинсом, возглавлявшим отдел внутренней безопасности министерства юстиции. Рассказывая о долгих бесплодных усилиях шпиона, Томпкинс подчеркнул, что «Петрову ни разу не удалось завладеть какой-либо секретной информацией».
Томпкинс дал понять, что Фармер невиновен в нарушении секретности. Объявление, привлекшее внимание Петрова, он дал в поисках дополнительного заработка. Его лояльность не вызывала сомнений. Он продолжал работать на авиационном заводе Лонг-Айленда и по-прежнему искал побочную работу, печатая объявления в той же газете, что попалась на глаза Петрову. Но после этого случая он стал гораздо осторожнее относиться к заказчикам.
А что сталось с Петровым?
После отъезда о нем ничего не было слышно. И вот 19 июня 1961 года агентство Юнайтед Пресс Интернэшнл прислало из Москвы короткое сообщение. Оно гласило: «Вчера было объявлено, что еще трое местных руководителей коммунистической партии получили отставку в связи с намерением советского премьера Хрущева избавиться от нечестных бездельников-бюрократов. По сообщению газеты коммунистической партии «Правды», от работы освобожден партийный секретарь Ярославской области Б. Баринов «за слабое руководство». «Правда» сообщает об отставке еще двух чиновников: члена бюро Александра Борисенко и партийного секретаря Виктора Ивановича Петрова».
С тех пор никаких известий о нем до Соединенных Штатов не доходило. Размышляя о судьбе, необходимо учитывать, что сначала он потерпел провал в шпионской деятельности в ООН, а потом пережил падение с руководящего поста коммунистической партии…
Глава восьмая
ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ НИКСОН СРЫВАЕТ СО ШПИОНА МАСКУ
Небо темнело, зловещие гранитно-серые тучи надвигались с запада, затмевая свет. Фиолетовая завеса опускалась 18 сентября 1959 года над Мэйн-стрит в Спрингфилде (штат Массачусетс) и над всем
