два года в армии. Он пояснил, что имеет в виду не Америку, а Украину. Я был потрясен. Сказал, что Украина – не моя страна, мои родители родом оттуда. А я родился в Америке и считаю ее своей страной. «Это не так, – возразил он. – Ведь Украина – страна ваших предков». Я пытался спорить, но он перебил, объявив, что со мной хотят встретиться очень важные люди. «Раз вы будете в Нью-Йорке, – предложил он, – давайте встретимся в Сент-Джеймс-парке в Бронксе. Это напротив Моррис-авеню». А потом подробно объяснил, как туда добраться и что делать. Он не хотел, чтобы я пришел с женой. Велел оставить машину в Манхэттене, доехать на метро до станции «Кингсбридж» в Бронксе и идти к парку. Наконец назвал пароль, который поможет установить контакт с ожидающими меня людьми. Ко мне подойдет незнакомец и спросит: «Вы недавно встречали Джорджа?» Я должен ответить: «Да, я виделся с ним в Мехико». Потом этот тип попросил повторить все его указания. Я повторил. Он заставил меня дать слово, что я приду на встречу в два часа в следующую субботу. Я обещал. Но сказал это, только чтобы отделаться от него. Мне не понравилась такая таинственность, у меня возникли сомнения по поводу всего этого дела со стипендиями.
Ростак с женой отправились в свадебное путешествие, но держались подальше от Бронкса, только проехали через этот район на пути в центр города, а через восемь дней – возвращаясь домой.
По словам Ростака, он не удивился, когда ему позвонил Джордж и выразил огорчение по поводу несостоявшейся встречи «с очень важными людьми». А потом попросил повидаться с ним в Спрингфилде 15 июня. Ростак пришел в ту же таверну, где проходило предыдущее свидание. Тем временем они с женой переехали из дома его родителей, устроившись в собственной квартире.
– Вот почему я вам и позвонил… – сказал Ростак агентам, и тон его стал напряженным.
Он застыл, выпрямившись на стуле и сомкнув руки за его прямоугольной спинкой. Невидящим взглядом он уставился в пол. До сих пор он вполне владел собой и рассказывал о встречах с русскими ровным, спокойным голосом, но теперь, видимо, стало сказываться волнение, связанное с дальнейшим развитием событий. Ему предстояло изложить самую важную главу истории, причину, по которой он вызвал домой ФБР.
– Это было вчера, господа, – продолжал Ростак, подняв голову и глядя прямо на сотрудников ФБР. – Джордж предложил мне поехать в Вашингтон и попробовать получить гражданскую должность в министерстве обороны. Он сказал, что я достаточно квалифицирован, имея армейский опыт в службе связи разведки, и могу занять место оператора шифровальной машины. В Мехико на пикнике я упоминал, что в Корее работал шифровальщиком. Я твердо сказал, что не желаю ехать в Вашингтон и работать в министерстве обороны. Он рассердился, стукнул кулаком по столу и воскликнул: «А теперь слушайте, молодой человек! У нас есть заполненная вами в Мехико анкета. На ней стоит ваша подпись. Нам не хочется использовать ее против вас. Но вашему правительству не понравится, что вы подавали заявку на русскую стипендию. Вам известно, с каким подозрением оно относится к людям, которые дружат с Советами?» А потом он начал длинную речь о моих украинских предках и о долге перед ними. Он играл на моих симпатиях, утверждая, что я, последовав его совету, послужу делу мира. – Ростак сокрушенно встряхнул головой. – И как только я мог так вляпаться? – мрачно заметил он.
Слушатели заверили, что если он в чем-то и провинился, то все искупается его звонком в ФБР. Им хотелось узнать, что еще нужно было от Ростака русскому, который назвался Джорджем. Пока речь шла лишь о прелюдии. До чего дошло дело? Почему Ростак так испуган?
– Джордж вытащил блокнот и сказал: «Вы больше года работали на шифровальных машинах. Возьмите блокнот и напишите все, что о них знаете. Мне нужны рисунки, чертежи, все, что вам известно». Я онемел, долго сидел молча, а он все смотрел на меня. Наконец переспросил: «Сделаете?» К тому моменту я уже собрался с мыслями, изобразил улыбку и пообещал сделать. Но на самом деле я собирался сделать то, что сделал, – позвонить в ФБР.
Записав рассказ, агенты дали Ростаку несколько первоочередных инструкций. Ему следовало поддерживать отношения с Джорджем, стараясь устраивать встречи в открытых местах, где у ФБР будет возможность следить за ними.
– Даже если придется встречаться в помещении, выбирайте публичное место, вроде той таверны. Так мы сможем вести наблюдение, не привлекая внимания к себе…
Последовали и другие указания, наставления, как вести себя при разговорах с Джорджем и с любым другим русским, который может вступить с ним в контакт. Все это внушало Ростаку ощущение, что бояться ему больше нечего.
– Спасибо, господа, – поблагодарил он, когда агенты пожелали ему и жене доброй ночи.
Было уже без пяти одиннадцать. На рассказ и на получение инструкций ушло четыре часа двадцать пять минут.
Прошло десять дней, прежде чем Джордж снова связался с Ростаком. Робби согласился встретиться. И сразу уведомил об этом ФБР.
– Он спросил, приготовил ли я наброски, – сказал молодой человек по телефону.
– Они частично готовы. Сегодня вечером кто-нибудь занесет вам домой блокнот, – ответили ему.
На следующий день Ростак пришел на свидание с Джорджем. Они встретились на углу Мэйн-стрит и Хэмпден-стрит. Джордж ждал в автомобиле. Два агента ФБР, приходившие домой к Ростаку, с близкого расстояния следили за ним из своей машины. Они увидели, как молодой человек сел в автомобиль русского, и последовали за тронувшейся машиной.
Русский провел автомобиль через оживленные улицы нижней части города, выехал за его пределы и направился на северо-восток, в живописный район Хузак-Хиллз, к невысокому отрогу гор восточной части Беркшира. Потом поехал по узкой, извилистой, засыпанной щебенкой дороге вдоль русла реки Коннектикут и по покатому склону поднялся к лесному заповеднику Маунт-Тум.
Там Джордж подвел Ростака к низкой каменной стене, где они и уселись поговорить. Джордж сразу же завел речь о блокноте. В машине он уже спрашивал, принес ли его Робби. В ответ тот полез во внутренний карман, но Джордж велел не вынимать блокнота, так как не может смотреть его, сидя за рулем. А теперь, в тишине, царившей на вершине Маунт-Тум, он попросил Робби показать ему наброски шифровальной машины. Молодой контрразведчик протянул Джорджу блокнот. Сотрудники ФБР из машины на стоянке, откуда отлично просматривалось место встречи, хорошо видели, с какой жадностью Джордж его схватил. У одного оперативника была кинокамера, и он отснял пленку, которая оказалась не только весьма ценной, но и поистине поразительной.
Джордж просматривал страницы блокнота спокойным изучающим взором человека, разбирающегося в технических чертежах. Пролистав около десятка страниц, он резко сказал:
– Вы не очень-то много сделали. Я ждал не обобщенных рисунков внешнего вида, а гораздо большего. Это мне ни о чем не говорит.
Он был явно разочарован.
Ростака предупредили о возможности подобного упрека.
– Да ведь это скоро не делается, – пожал он плечами. – Вы что же, думаете, будто я изобрел эту машину? Мне надо тщательно поработать. Вам ведь нужна точность, не правда ли?..
– Да, да, – поспешно заверил Джордж. – Точность прежде всего. Если вам нужно время, пожалуйста, сколько угодно…
– Тогда, – сказал Ростак спокойно, но непреклонно, – попрошу не оказывать на меня давления. Мне нужно время. Вы все получите.
Именно так он и должен был поступить в подобной ситуации.
Джордж предложил ему сигарету, поднес зажигалку и закурил сам. Казалось, тема разговора исчерпана, но Ростак приготовился к новому ходу русского. ФБР обрисовало ему возможные повороты событий во время свидания.
Джордж серьезно взглянул на своего компаньона и твердо объявил:
– Робби, я снова хочу убедить вас попробовать получить работу в Вашингтоне. Поймите же наконец – вы послужите делу мира.
Ростак еще не успел ответить, а Джордж уже подбросил стимул, о котором раньше не упоминал, – деньги.
– Сколько? – уточнил Робби, и лицо его просветлело, как будто ФБР щелкнуло выключателем.
– От одной до двух тысяч в месяц, – отвечал русский небрежно, словно речь шла о советской
