камни могли бы быть и несколько менее скользкими, а сумка за спиной и прочая хрень, на девушку навешанная, — не такой тяжелой. Впрочем, странным было не то, что сумка потяжелела, а то, что это случилось только теперь: дома Вика с таким довеском на спине начала бы корчить изможденные рожи уже через два часа после выхода, но Раировы дрессировки, выходит, не пропали даром. Но после переправы, которую Вика неизвестно почему вдруг окрестила 'переходом Рубикона', усталость уже чувствовалась, и девушка смотрела только под ноги, потому что корни выпячивались из-под земли каждые полметра. Да и без них на здешних каменюках не сложно было сломать пару-тройку ног, начавших, к тому же, подмерзать. Лес был красив, и в другое время Вика непременно восхитилась бы им, но сейчас ей было не по себе. Ей казалось почему-то, что лес следит за их передвижением тысячью глаз, и следит недоброжелательно. Казалось, что корни специально вытягиваются ей под ноги, а кусты нарочно стараются хлестнуть побольнее. Словно путники были нежданными гостями здесь, словно лесу их присутствие было — как зуб в носу. Впрочем, и Раир, и Ликт были вполне довольны жизнью. Ликт восторженно глазел по сторонам, а Раир шёл, о чём-то опять задумавшись.
'Пока неплохо. Конечно, эта вылазка в Кадар выполнена не идеально, да-алеко не идеально! Надо в будущем быть осмотрительней, а не уповать на свою хваленую удачу и милость Тиарсе [зд. судьбы]. Давно ведь известно: боги куда охотнее помогают тем, кто привык рассчитывать только на себя. На этот раз помогли. Надо будет заказать молебен в благодарность и в знак того, что я усвоил урок…
Да, на этот раз Вечные оказались благосклонны. Удалось всё необходимое в Дазаране сказать, а в Кадаре вызнать. Из Кадара даже, — Раир невесело усмехнулся, — своего рода вещественное доказательство прихватил… Ох, очень уж отчётливо пованивает неприятностями от этого 'вещественного доказательства'! Хэноар, скорее бы добраться до Нори-ол-Те! Вдвоём с Эглитором ещё разберемся, ещё куда ни шло… Обоим на ближайший месяц головной боли хватит!' Раир улыбнулся и оглянулся на своих спутников. Ликт, хотя шагал и не слишком бодро, крутил головой с таким энтузиазмом, словно хотел проверить, насколько прочно она привинчена. Правда, Виктория что-то опять приуныла. Надо бы присматривать уже место для привала.
Вика завистливо косилась на них время от времени. 'Счастливы оба, как алкоголики на спиртзаводе! Хотя, чего бы им не быть счастливыми, они-то дома, это я тут — собаке пятый хвост…' За последние полчаса она спотыкалась, поскальзывалась, подворачивала ногу и вообще делала попытки упасть с завидным постоянством, так что, когда Раир объявил привал, обрадовалась настолько, насколько ещё хватало сил.
Трое сидели кружком, уже поев, но ещё не торопясь вставать. Ликт мечтательно изучал макушку соседнего высоченного бука, а Вика убито любовалась ботинками. На правый носок прилип какой-то прелый мусор тёмно-бурого цвета.
— Вновь вздыхаешь о горькой участи? — спросил Раир. — Не навздыхалась ещё?
— Давно уже. По самое не могу, — буркнула Вика, не отрываясь от созерцания ботинок.
— Ну и в чем дело?
— А понятия не имею! — сердито сказала она. — Просто я постоянно чувствую, что я тут чужая! Словно лесу противно меня в себе видеть! Отвратительное ощущение! Чувствую себя тараканом на обеденном столе под брезгливым взглядом чистоплотной хозяйки!
— Ну и воображение у тебя! — покачал головой Раир. — Лес как лес, красивые, по-моему, места…
— А я этим красивым местам нужна, как собаке пятый хвост! Я здесь никто, ты же сам знаешь! Это не мой мир!..
— Всё вокруг — и твое тоже, — серьёзно сказал Раир.
Вика невесело усмехнулась.
— Так запросто раздариваешь миры! Конечно, легко дарить то, что тебе не принадлежит!
— Любое место — будь то клочок земли под твоей ногой или целый мир, — убеждено начал Раир, — принадлежит каждому, кто сумеет его понять, принять и полюбить.
— Да я бы не против полюбить этот мир… — грустно сказала она. — Влюбить меня в горы вообще не проблема; кажется, нет ни в одном из миров таких гор, которые бы меня не очаровали. Но тут мне как будто что-то мешает! Как будто этот мир не желает меня принять, как будто во мне что-то не так!
Ликт, до того смирно слушавший, вдруг подскочил, поперхнулся, закашлялся, вскочил на ноги, выпучил глаза и замахал руками. Раир и Вика с интересом наблюдали за его эволюциями, потом Раир молча протянул Ликту фляжку с водой, тот выпил огромный глоток, перевел дух и поспешил поделиться с аудиторией своим 'эврика!'.
— Ох и идиоты же мы! — с жаром сообщил он для начала.
— Ну-ну, в себе ты, может, и уверен, но за всех не говори, — усмехнулся Раир. — А в чём дело-то?
— 'Во мне что-то не так'! Разумеется не так, чтоб мне Кеил приснился [зд. 'чтоб мне сдохнуть!']! Имя её! — выпалил Ликт, торжествующе сияя глазами.
Вика несколько ошалело посмотрела на него, пытаясь постигнуть тайный смысл этого откровения, потом перевела взгляд на Раира. Судя по его лицу, ему как раз откровение растолковывать не нужно было: он смотрел на Ликта так, словно жаждал вручить ему нобелевку, как минимум.
— Пожалуй, я присоединюсь к заявлению насчет идиотов, — покачал головой Раир. — Клянусь крыльями Хофо, об это ещё месяц назад надо было подумать! Как это нас угораздило не подумать об имени!
— Так, — сказала Вика. — Подождите. Оба. Чем вам не угодило мое бедное имя?
— Да не нам! — со счастливой улыбкой сказал Ликт. — Оно миру этому не угодило!
Такое объяснение Вику не слишком удовлетворило, но Раир оказался в состоянии объяснить более толково:
— В этом мире чужая не ты сама, а твоё имя. Имя — я говорю о маэто, подлинном имени, конечно, — это сущность названного, определяющая его место в мире. Имя определяет границы и даёт форму душе. Если не поставить этих границ, душа истончится и развеется в мире. Потому, например, ребёнку дают имя в тот же день, когда он родится: иначе мир может убить безымянного, как чужака, для которого здесь нет места. В маэто душа человека. А твоё имя не отсюда, оно из другого мира. Потому наш мир и не желает принять тебя.
— Ну и что мне теперь делать? — спросила Вика. Она слишком удивилась сюрреалистическому объяснению, чтобы не поверить в него. — Душу поменять?
— Да нет, просто имя поменять, чтоб его кошки съели, — сказал Ликт.
— А как это делается, если не секрет?
— Что значит 'как делается'? — приподнял светлые брови Ликт. — Выбери себе эттей, какое нравится, и все дела.
— Чего-ттэй?..
— Ну, эттей, кличку, имя**, - охотно объяснил он.
— Но я же не знаю здешних имён, — растеряно сказала девушка. — Подскажите, что ли, парочку…
— Чего тебе, слов в языке мало? — удивился Ликт.
— Ты же не подлинное имя выбираешь, — объяснил Раир. — Просто прозвище, на которое тебе не слишком противно будет отзываться. Их обычно из родного языка берут или из алеира.
Выяснив, что такое 'алеир', поняв, что надпись на клинке как раз на этом языке, и заключив, что это язык она знает, Вика оживилась:
— Ладно. Сейчас, подумаю…
Думала она минуты две, потом весело сообщила:
— Есть! 'Реана'. Ну как вам?
— Реана? 'Бродяга', то есть? — попробовал на язык Ликт. — Ничего, мне нравится!
Раир не выглядел воодушевлённым; по его лицу снова скользнуло то напряжённое выражение, которое Вика видела уже, когда в разговоре всплывало имя Реды, когда дала Раиру разглядеть свой меч…
