наполненные отчаянием. А Донна Мэй не умолкала, уверяя всех, что никаких предрассудков по отношению к неграм и вообще цветным у неё нет и она запросто может сидеть с ними за одним столом.
— Надеюсь, правда, — с улыбкой добавила она, — что моя старенькая бабушка никогда об этом не узнает.
— Ты знаешь, Донна Мэй, — сказала наконец девушка Ричардсона, высокая блондинка, стюардесса на линии Даллас — Хьюстон, — а вот я лично совсем не люблю сидеть с нигерами за одним столом. — Она наклонилась и сказала тише, но все слышали. — Но обожаю лежать с ними в одной постели — они меня с ума сводят своими мужскими достоинствами. Ты много потеряешь, если не попробуешь.
Лицо Донны Мэй побагровело, она откинулась назад. Казалось, невидимые руки схватили её за горло и медленно душат. Она попыталась вскочить и ударилась коленом о край стола. Карл вынес её из ресторана на руках.
— В рот тебе кило печенья, Билли, — повторил я. — Тебе и лошади, на которой ты приехал.
Я попробовал вылезти из кровати, но острая боль, пронзившая ноги и спину, приковала меня.
— О, чёрт, — простонал я.
Обычно я просыпался от боли несколько раз за ночь, Но вчера Джоанна меня так измочалила и я так набрался, что спал до утра, не меняя положения. И теперь сам себе напоминал мокрую кожу, высохшую на солнце. Голову будто в тиски зажали. Скатившись с кровати, я пошёл, хромая, в ванную и включил горячую воду.
Джоанна вошла, держа в руке чашку кофе и утреннюю газету.
— Здесь статья о тебе, — сказала она» — Они называют тебя шутом команды.
— Интересно, найдётся ли для меня помещение в Кэнтоне? Величайший шут профессионального футбола, Дик Буткус и я. В зале славы, рядом с обладателями призов за справедливую игру.
Я просмотрел газету. Её первая страница была куда интереснее спортивного раздела. Она напоминала военную сводку. ПО МНЕНИЮ ЦРУ МОЖЕТ ОСТАВИТЬ США В ДУРАКАХ — гласил огромный заголовок передовой статьи. Но действия вьетнамцев мне казались вполне логичными. Две другие статьи были посвящены триумфам техасского правосудия. Заголовок первой из них сообщал о приговоре к тюремному заключению на несколько сот лет за хранение марихуаны. Во втором говорилось об условном приговоре сроком на семь лет, вынесенном агенту федерального бюро наркотиков за похищение, изнасилование и жестокое убийство двадцатилетней стюардессы в присутствии свидетелей.
Американская Богиня правосудия в действии.
Я бросил газету на пол и уставился в потолок.
— О семье мексиканцев, которых перестреляла по недоразумению полиция, ты прочитал? — Джоанна сидела на унитазе, держа в руке стакан овощного сока — любимого своего утреннего напитка, и, наклонившись, читала газету. — Они даже не знали английского языка и не могли ничего объяснить.
— Всех насмерть?
— Некоторых ранили.
— Больно им, наверно, было. — Я откинулся назад и погрузился в воду, из которой теперь высовывались только мои глаза и нос. Пульсирующая боль несколько утихла от горячей воды, но железный обруч продолжал стягивать мне череп. Внезапно вспыхнула боль за левым глазом — и я выпрямился в ванне. Вода перехлестнула через край.
— Эй! — Джоанна вскочила.
— Извини. — Я отбросил мокрые волосы со лба.
— Почему ты никогда не стрижёшься?
— У меня слишком болит голова. — Я осторожно потёр больное место на лбу. Казалось, костные ткани поражены злокачественной опухолью. — Послушай, чем ты меня долбанула вчера? — спросил я, вылезая из ванны.
— Бедный крошка! — Присев на корточки, Джоанна обняла меня за бёдра и поцеловала. — Что ты хочешь на завтрак? Меня?
— Ты кого спрашиваешь»— Я взял полотенце и стал энергично растираться. — Его?
— Вас обоих, — сказала Джоанна, подняв глаза. — Я ем шоколадный пудинг.
— А как относительно яичницы с ветчиной?
— Нет ветчины.
— А просто яйца?
— И их нет.
— Жареный хлеб?
— Нет масла.
— Ну ладно, — сдался я. — Съем пудинг.
— У меня только одна порция, но я отдам вам половину, если он ещё разок…
— Нет-нет, я лучше уж выпью кофе. А зачем ты меня спрашивала?
— Не могла же я выпроводить вас голодными. — Она засмеялась, как радостный колокольчик. — Вы же работали.
— Чёрт побери! — я засмеялся вместе с Джоанной, несмотря на свою торжественную клятву не улыбаться до полудня, а по дождливым дням не смеяться совсем.
Было 9.15 утра. У меня ещё было время заехать домой за пальто. Ещё чашка кофе и сигарета с марихуаной — и мне хватит сил выбраться из квартиры Джоанны.
Утро было серым, пасмурным. Шёл дождь. Порывы ветра пронизывали меня до костей. В такой день приятно ехать на лошади, завернувшись в тёплый макинтош, надвинув шляпу на прищуренные глаза и уткнув нос в шерстяной шарф.
Выехав на шоссе, ведущее на запад к Северному Далласу, я включил радио.
— …И я сказал Кону, — донёсся скрипучий голос дяди Билли, — дай мне поговорить с ребятами… они не пожалеют сил для старого Билли. Я доведу их до Суперкубка… — Нажатием пальца я прервал дядю Билли и сунул кассету в плэйер.
Автомобиль взлетел на пригорок и передо мной открылся горизонт; над головой мчались кучи серых облаков. За ними, где-то над Форт-Уэртом, нависала чёрная масса туч. Надвигался сокрушительный ливень.
Выехав на платное шоссе, я тут же увеличил скорость до ста двадцати километров. Я подвергал себя риску из-за скрытых радаров и утреннего часа пик. Впрочем, транспорт пугал меня больше, чем полицейские локаторы. Водители из Далласа — странный народ. Избалованные широкими ровными автострадами и убеждённые, что умение водить машину автоматически даётся каждому, у кого хватает на неё денег, они врезаются друг в друга с потрясающей регулярностью. Несмотря на все мои страхи, музыка, льющаяся из динамиков и шелест покрышек по мокрому асфальту, оказали гипнотическое действие, и я чуть не врезался в ворота, где взималась плата за проезд по шоссе. Марихуана расслабила мои мышцы, усилила головную боль и одновременно я почувствовал усталость»
Дверь моего дома была распахнута. Я решил, что пришла уборщица или её распахнул ветер. Оказалось, ни то ни другое. В доме всё было перевёрнуто. Мебель опрокинута, и содержимое ящиков выброшено на пол. Я попытался выяснить, что украдено, и не смог, потому что не знал, что и где у меня лежало. Спальня выглядела ещё хуже, хотя все дорогие вещи — телевизор, фотоаппараты, стереоаппаратура и охотничьи ружья — были на месте, С туалетного столика исчезло двадцать долларов. Итак, меня ограбили на двадцать долларов. Привести квартиру в порядок обойдётся мне куда дороже. Я решил не вызывать полицию, чтобы случайно обнаруженный детективами окурок марихуаны не превратил мой дом в преступление века. Мне уже виделись газетные заголовки: НАРКОМАН-ФУТБОЛИСТ ПРИГОВОРЁН К КАЗНИ НА ЭЛЕКТРИЧЕСКОМ СТУЛЕ!
Я махнул рукой на царящий беспорядок и пошёл в чуланчик за своей дублёнкой. Вытащив дублёнку и снова вернувшись в спальню, я до смерти напугал Джонни, приходящую уборщицу.
— А-а-а! — Она только что вошла в комнату и моё внезапное появление из чулана ужасно напугало её. Выпученные от страха белки глаз на пурпурно-чёрном лице и пальцы, прижатые к изломанному криком рту, напоминали карикатуру.
— Чёрт побери, Джонни, не смей так вопить! — крикнул я, тоже перепуганный.
— Но, мистер Фил, вы напугали бедную Джонни до середины будущей недели. — Она прижала руку к
