сердцу. — Я увидела этот беспорядок и не знала, что и подумать.
— Меня ограбили.
— Вас что?
— Ограбили. Ограбили. Ну, обворовали.
Она медленно кивнула головой, всё ещё не понимая.
— Боюсь, что это имеет какое-то отношение к мистеру Джону Дэвиду.
— А что случилось с Джоном Дэвидом?
— Он умер.
Джон Дэвид был моим ручным вороном. Мне подарил его Дон Вилли Диммитт, один из легендарных Диммиттов Техасского университета. Джонни, из какого-то причудливого уважения, всегда называла его «Мистер Джон Дэвид».
— Умер! — Джон Дэвид всегда казался мне бессмертным. Однажды вечером, после дня, полного неудач, завершившегося пятью бутылками дешёвого сотерна в «Королевских Рыцарях», я вернулся домой и в ярости разрядил тридцатизарядный карабин в свой тёмный двор, случайно разнеся в щепки деревянную клетку Джона Дэвида. Я был уверен, что больше не увижу его. Однако рано утром он отомстил мне громким карканьем, подняв меня со дна чудовищного похмелья. С этого утра я перестал его кормить — для его же блага, — надеясь, что он вернётся к своим диким сородичам. Однако, подобно всем воронам, он проявил невероятную способность копаться в помойках и почти каждым вечером, когда я открывал заднюю дверь, он тут же входил со двора, держа в клюве целую куриную ногу, печенье или несколько ломтиков жареного картофеля. Я не мог понять, где он их находил.
— Как это произошло? — спросил я у Джонни.
— Не знаю, мистер Фил, клянусь вам. — Она говорила быстро, вращая широко раскрытыми глазами. — Я была в доме, убирала вашу постель, и вдруг услышала ужасный клёкот. Я выбежала во двор, и там лежал мистер Джон Дэвид, мёртвый. — Она остановилась на мгновение и поджала губы. — Наверно, он упал с гаража и сломал себе шею. Священник полагает, что он покончил с собой. С животными это случается.
— Да, наверно, это было самоубийство, — согласился я. Вполне возможно, так оно и было.
— И мы похоронили его в цветочной клумбе.
Я подошёл к окну и заглянул во двор. В свежевскопанную землю рядом с некрашеным штакетником был воткнут крест, сделанный из проволочной вешалки. Мне стало стыдно за своё отношение к Джону Дэвиду.
Снова повернувшись к Джонни, я впервые обратил внимание на то, что у неё в руках был огромный магнитофон марки «Уол-ленсак».
— Что это у тебя, Джонни?
— Я, сестра и священник записали песню. Сестра играет на пианино.
Священник сидел в «кадиллаке» выпуска 1963 года, стоящем рядом с домом. Всякий раз, когда Джонни приезжала убирать у меня, он подвозил её. Но, несмотря на это, я подозревал, что Джонни не слишком заботилась о том, чтобы попасть в рай.
Она принимала активное участие в жизни евангелической церкви в Южном Далласе — и часто за мой счёт. Работала она у меня чуть больше года и успела за это время похоронить большую часть ближайших родственников, чуть ли не каждую неделю отмечала религиозные праздники, о которых я никогда не слышал. Она уговорила меня регулярно снабжать её как моими фотографиями, так и снимками моих партнёров по команде. Подделывая затем на них автографы, она продавала фотографии по доллару за штуку в женском туалете местного ночного клуба.
— Сядьте на минуту и послушайте, мистер Фил. — Она пригласила меня в гостиную.
— Послушай, Джонни, мне нужно… — Я последовал за ней, пытаясь возразить.
— Всего минутку. — Её глаза стали печальными и умоляющими.
— Ну ладно, Джонни, только недолго. Мне нужно убраться здесь и ехать на тренировку.
Не беспокойтесь.
Я поднял подушки с пола, уложил их на диван и улёгся поудобнее. Посмотрел в окно. В машине сидел священник, крупный мужчина килограммов на сто двадцать, и курил сигару. Окна «кадиллака» были закрыты, и мотор работал на холостом ходу. Небо темнело.
— Я послала эту песню дяде Билли, — сообщила она, нажимая на клавишу магнитофона.
— Джонни, чёрт побери, что это знаешь что? — Я выпрямился» Был отчётливо слышен густой бас священника.
Да, никому ничего плохого…
— Ш-ш-ш, — Джонни прижала палец к губам, укоризненно глядя на меня.
— …собла-а-азнам! — Громкий вопль принадлежал сестре Джонни.
— Да, она действительно высоко берёт.
— Чёрт побери, Джонни, ты… — Я начал подниматься с дивана.
— Ш-ш-ш…
Сестра Джонни начала изо всех сил лупить по клавишам.
— Последний раз говорю, Джонни, прекрати немедленно. — Я направился к магнитофону. — Я запрещаю посылать эту галиматью на радиостанцию.
— Я уже послала. — Она успела к «Уолленсаку» раньше меня.
— Уже послала копию дяде Билли Банку… он всегда о вас говорит.
Я понял, что все мои возражения бесполезны, и с трудом подавил улыбку.
— Ладно, Джонни, мне нужно ехать. Убери как следует, хорошо? Я тебе заплачу. — Максвелл утверждал, что я переплачиваю Джонни, но, в конце концов, она была у меня единственной уборщицей. — И вот что, Джонни, спасибо тебе за то, что ты похоронила Джона Дэвида.
Я повернулся и пошёл к выходу, думая уже только о предстоящей тренировке.
— Если не успею закончить сегодня — приду завтра, — крикнула она вдогонку. — У нас в церкви готовится…
— Хорошо, Джонни, хорошо. — Я махнул рукой, не останавливаясь, и направился к машине.
Небо было совсем чёрным. Падали редкие крупные капли дождя. Когда я выехал на шоссе, дождь лил уже как из ведра.
Я ехал осторожно, не больше восьмидесяти километров в час. Джон Дэвид скончался С горечью и стыдом я вспоминал о той безумной ночи, когда чуть его не убил. Тогда была кульминация недели, начавшейся с того, что меня посадили на скамейку запасных, и закончившейся исчезновением бухгалтера, занимавшегося уплатой моих налогов и прихватившего с собой все квитанции за три года и восемь тысяч долларов моих денег. Бедняга Джон Дэвид, он был верен мне в самые трудные времена. Он понимал меня,
