животных медленно приобретал смутное подобие порядка. Забытые привычки были восстановлены, последние прощальные слова сказаны, потерявшиеся дети найдены, и веревки на телегах и вьючных животных были проверены и перепроверены.
Наконец, когда все было готово, два всадника с рожками поскакали к выходу из долины. Молчание предвкушения воцарилось в караване. Затем одновременно оба горниста поднесли свои горны к губам и издали мощные звуки мелодии, которые воспарили над пустыми равнинами как крик торжества и приветствия. Люди одобрительно закричали. Сэврик, скачущий под огромным золотым знаменем, поднял к небу свой меч, как только Вайер заржал.
Как гигантская змея, караван, извиваясь, пополз вперед. Габрия сидела на спине Нэры и следила с окрашенным благоговением уважением, как Хулинин двигался из своей долины. Это было зрелище, которое она будет помнить всегда.
С того момента, когда Валориан научил первого из людей кланов радости верховой езды, кланы были кочевниками, с дующим в лицо степным ветром и пылью странствий на одежде. Хотя кланы в течение многих поколений успокаивались и неосознанно пускали корни в местах, выбранных ими для зимних лагерей, в сердце они были по-прежнему кочевниками. Зимовка была хороша для холодных месяцев, когда метели замораживали землю, но когда свежесть весны открывала путь к лету, кланы возвращались на старые пути и оставляли зимние лагеря позади.
Для Габрии и ее клана укладка вещей и подготовка к кочевке всегда были простым делом. Корин состоял всего из двадцати пяти семей и мог передвигаться часто и без особой суеты. Они были более кочевыми, чем Хулинин, и иногда вообще не утруждали себя зимовкой в своем зимнем лагере. Но эта кочевка очаровала Габрию. Хулинин, с его многочисленными семьями, огромными стадами и могучим веродом, тяжеловесно двинулся из зимнего лагеря, образовав чудесную шумную кавалькаду.
Во главе каравана скакал вождь и его стража. За ними основная часть клана составляла процессию фургонов, повозок, вьючных животных, верховых и пеших людей и горластую толпу возбужденных собак и детей. Затем шел скот, и последним двигался еще один отряд воинов. Верод был распределен по сторонам каравана, и пять стражников удерживали лошадиный табун в стороне во избежания несчастья. Габрия восхищалась организацией, при которой каждый человек знал свое место и предотвращались столкновения характеров. Ей ничего не оставалось, как поражаться тому, как смог огромный караван в день покрывать большое расстояние. При той скорости, с которой они двигались сейчас, встреча кланов закончится задолго до прибытия Хулинина.
К ее удивлению, караван медленно ускорял свой ход, пока не начал двигаться с прекрасной скоростью вдоль берегов реки. Вскоре богатая зелень кустарников и деревьев предгорий осталась позади. Вместо них до горизонта простирались глубоко укоренившиеся кустарники и травы, уже приобретшие золотисто-зеленый цвет. Старая, плотно переплетенная растительность пружинила под ногами идущих, когда караван пересекал травянистые степи. Рядом с ними река Голдрин из пенящегося, скачущего по камням потока превратилась в степенную, задумчивую реку, которая вилась среди каменистых отмелей и молча грелась на солнце. Впереди клана скакал дозор, чтобы высматривать разбойников или дичь. Налетчики редко беспокоили такой огромный клан, как Хулинин, но в этом году Сэврик предпочитал не рисковать.
Эмиссар Медба двигался вместе с ними, вежливо объяснив, что Вилфлайинг уже на пути к месту встречи и он встретится с ними быстрее всего, если будет путешествовать с кланом Сэврика. Сэврик с Этлоном оба знали истинную причину того, почему агент остался, и они считали обязательным для себя развязывать частые ссоры, когда Сэврик носил брошь со звездой. Из-за присутствия этого человека Габрия была вынуждена держаться с всадниками в арьергарде каравана.
Быстро проходили дни под открытым небом по мере продвижения клана на восток, к месту встречи в Тир Самод, священном месте слияния рек Голдрин и Айзин. Сворачивались и снова разворачивались лагеря, и мускулы привыкли к ходьбе и скачке. Тяжелые зимние плащи сменились более легкими льняными с длинными капюшонами, которые одевались так, как того требовали обстоятельства: накинутыми на голову для защиты от ветра и солнца или обернутыми вокруг лица для битвы. Тучи редко затеняли безграничные просторы неба, за исключением послеполуденных гроз.
Летняя жара усиливалась, и с ней, по мере того как сокращалось время до встречи, росло напряжение в клане. Глаза Сэврика постоянно озирали горизонт, как будто он ждал, что орда вот-вот набросится на его караван. Между воинами вспыхивали ссоры, и даже эмиссар Медба временами терял апломб и становился раздражительным с людьми, которых он надеялся очаровать. Посланцы, которые обычно были многочисленны по мере того, как кланы сближались, в этом году странным образом отсутствовали. Вестей не было ни от кого.
Этлон освободил Габрию от ее обязанностей и проводил теплые вечера, оттачивая ее искусство владения мечом не на виду у клана. Большинство воинов не замечали странного внимания Этлона к чужаку, но Кор все еще лелеял свою ненависть к Габрии. Перед кочевкой он был слишком сильно занят, чтобы разделаться с ней так, как ему хотелось. Теперь он преследовал ее постоянно, выискивая предлоги, чтобы донести на нее Джорлану, или унижая и оскорбляя ее перед всеми. Он изводил ее мелочными придирками и ходил за ней по пятам, как шакал в ожидании поживы. Когда Этлон был поблизости, он избегал ее, но вер- тэйн был постоянно занят весь день, а Габрия была слишком горда, чтобы сказать ему о том, как этот негодяй мучил ее. Она начала испытывать отвращение при виде Кора.
Габрия старалась приучить себя к ненавистному присутствию Кора, раз уж она не может избежать его, но его угрюмые глаза и кривые ухмылки вызывали ее раздражение, а его насмешки пробуждали в ней все больший гнев. В течение дня ей некуда было деться от него. По ночам ей снился его грубый смех. Она пробиралась вокруг лагеря, оглядываясь и вздрагивая каждый раз, когда кто-нибудь смеялся. Даже с Этлоном она была рассеянной и нервной. Она могла только надеяться не обращать внимания на Кора до тех пор, пока они не достигнут места встречи. Тогда мысли каждого будут заняты более важными вещами, чем мелочная месть.
По мере того как приближался день, когда она лицом к лицу встретится с лордом Медбом, Габрия начала все больше понимать всю сложность ее требования расплаты. Однажды ночью она сидела с Этлоном и Пирсом в шатре, слушая, как мужчины обсуждали приближающуюся встречу Совета. Знахаря с вер-тэйном сблизило совместное владение тайной Габрии, и они подружились. Габрию осенило, когда она размышляла над их словами, что ее вызов Медбу является только малой частью действий против него. Хотя она была единственной уцелевшей из ее клана и могла представить доказательства причастности Медба к резне, другие вожди могут и не позволить ей сразиться с ним. У них было слишком много других дел, которые надо было разрешить с ним, помимо ее требований расплаты. Даже уничтожение целого клана бледнело перед тем фактом, что Медб возродил запрещенное искусство колдовства. Она сомневалась, сможет ли даже Сэврик повлиять на решения Совета.
Мысль о том, что все ее усилия могут оказаться напрасными, была почти непереносима для Габрии. Она была так близка к достижению цели, и все же Медб мог ускользнуть из ее рук. В ее сознании возник непрошеный призрак дымящихся, обугленных руин Корин Трелд, и у нее вырвался слабый стон. Мужские голоса замерли. Она подняла взгляд блестящих от непролитых слез глаза и увидела Пирса с Этлоном, странно глядящих на нее. Не говоря ни слова, она бросилась вон из шатра. Габрия слепо бежала между шатров и фургонов, подгоняемая черными призраками своей памяти.
Внезапно из тени выступила фигура, схватила Габрию за руку и развернула ее. Она уловила запах вина, когда человек начал с силой трясти ее.
— Это любимчик вер-тэйна, — прошипел голос Кора. — И куда же ты так спешишь, милый мальчик?
Габрия изо всех сил вырывалась из его хватки, но его пальцы с силой вцепились в ее локти.
— Не так быстро, Корин. Нам с тобой есть о чем потолковать.
Кор затащил Габрию в тень и приблизил свое лицо к ее. Его дыхание отдавало спиртным.
— Мне нечего сказать тебе, — огрызнулась Габрия.
Ее слезы были готовы брызнуть. Она неистово боролась с ним, стараясь вырваться.
Кор гнусно усмехнулся.
— Нет, нет. Разве так обращаются с друзьями? Я знаю кое-кого, кому было бы интересно встретиться с тобой.
Поддельное ликование в его голосе бросило ее в холод, и она прекратила бороться.
