Кланы в целом не имели лидера. Каждый клан возглавлялся независимым правителем, который привык сам себе быть законом. Эти люди с трудом уступали большей власти, за исключением традиций и законов богов. Но кланам нравилось поддерживать свои связи и традиции, поэтому раз в год вожди встречались на Совете. Совет имел власть изменять законы, судить отдельные преступления, разрешать споры или кровную вражду между кланами, основывать новые владения, принимать новых вождей и продолжать традиции, унаследованные от отцов.
Встречи кланов были также временем восстановления старых знакомств, встречи родственников из других кланов и обмена сплетнями, историями и песнями, которые будут оживлять многие холодные зимние ночи в будущем.
Молодые люди, которые не могли найти себе пару в своем клане, старались привлечь внимание друг друга. Каждый день на широких просторах долины проводились игры и состязания, сравнения лошадей и бега.
Торговцы из пяти восточных королевств и племен южной пустыни прибыли пораньше и быстро развернули торговлю с полными энтузиазма членами кланов. Огромный базар раскинулся еще до того, как прибыл последний клан. Там люди могли выменять все, что их душа пожелает: богатые вина из Пра-Деш, фрукты, орехи, зерно, соль, мед, сладости, фиги, драгоценности, благовония, шелка с юга, соленую рыбу, жемчуг, различные металлы, лекарства, скот и редкости. Помимо иноземных торговцев, каждый клан выставлял свою группу мастеров, специализирующихся в отдельных ремеслах и всегда выставляющих на встречах свою работу. Иноземные торговцы имели готовый рынок для продукции кланов и с жаром выменивали все, что только могли.
Когда уже ближе к вечеру Хулинин достиг Тир Самода, четыре клана — Гелдрин, Дангари, Эмнок и Джеханан — уже расположились по берегам рек. После бесчисленных встреч за каждым кланом неписаные права закрепили их излюбленные места, эти земли были отмечены особенными знаками кланов и считались неприкосновенными. Место Хулинина было на западном берегу Голдрин, неподалеку от гигантского шатра Совета.
Но в этом году, когда голова каравана Хулинина перевалила через гребень, скрывающий долину, Сэврик увидел зеленое знамя Гелдрина, развевающееся над шатром лорда Бранта, на том месте, где должен был стоять шатер Сэврика. Взбешенный, он остановил своего коня и вперил взгляд, полный изумления и ярости, в нарушивший закон клан. Вокруг него собрались его стража и несколько конников, на лицах которых ясно читалось возмущение. Караван остановился. Никто позади Сэврика не мог видеть того, что происходит за холмом, но весть о нанесенном Гелдрином оскорблении пронеслась вдоль линии фургонов до того, как воины, замыкающие караван, достигли вершины холма.
Габрия следила, как Этлон галопом направил Борея в сторону Сэврика, и даже с такого расстояния ей было видно, что он охвачен гневом. Наблюдая, как его хуннули в возбуждении встает на дыбы, она беспокойно гадала, что он может сделать. Если Этлон поддастся своим чувствам, они могут ринуться на Гелдрин и начнется война, еще до прибытия Медба. Из гордости Сэврик может даже решить развернуть караван и покинуть место встречи. Действия лорда Бранта являлись тяжким оскорблением, но на встрече должны были вскрыться более важные проблемы, которые требовали присутствия Хулинина.
Габрия поглубже надвинула на глаза шляпу и послала Нэру вверх по склону. Невдалеке от воинов она соскользнула с хуннули и пробежала последние несколько ярдов до толпы кружащих на месте всадников. Вождь, Этлон, посланник Вилфлайинга и стража наблюдали за поселением внизу, где внезапно на стороне Хулинина столпились воины. Осторожно взглянув на посланника, Габрия, протиснулась среди лошадей и услышала негодующий голос Этлона:
— Если эта потворствующая змея думает, что он сможет делать такое…
— Очевидно, он уже так подумал, — прервал его эмиссар, стараясь скрыть свое веселье.
Этлон выхватил меч и стал теснить вилфлайинга.
— Еще одно слово, и я освобожу тебя от твоей обязанности выражать волю Медба.
Эмиссар отпрянул от меча, замершего у его горла, и испуганно смотрел на вер-тэйна.
— Мой хозяин услышит об этом.
Сэврик взглянул на брошь на своем плаще.
— Может быть, он уже услышал, — смиренно произнес он.
Эмиссар замер, его глаза сузились, превратившись в щелочки, а лицо, казалось, сморщилось, обтянув череп, пока он анализировал значение слов Сэврика. Он был потрясен, но он изменил свое поведение, надеясь, что просто не так понял вождя.
— Я уверен, что моего хозяина уже достигла весть о мелочной попытке лорда Бранта нанести оскорбление. Однако, кажется, слишком поздно что-либо предпринимать, кроме как смириться с ситуацией. Совет должен быть созван.
Этлон вложил меч обратно в ножны.
— Я увижу смерть Бранта раньше, чем он удерет с этим.
Сэврик тряхнул головой. Его первоначальная ярость остыла и перешла в более глубокий гнев.
— Он ни с чем не удерет. Но сейчас мы должны быть осторожны. Он проверяет нас. Нам надо как-то обломать ему зубы, не обломав своих мечей.
Габрия улыбнулась про себя. Она недооценила Сэврика. Она знала, что ей надо бы оставаться позади мужчин и не на виду, но ей было любопытно увидеть лагерь. Она протиснулась позади лошади стражника и остановилась у ноги Этлона, так что Борей своей массой скрывал ее от эмиссара.
Габрия взглянула вниз, на две реки, где шатры четырех кланов лежали, распростершись, как горные птицы. К северу от острова в широкой спокойной излучине Айзин лежала земля, избранная ее кланом. Место находилось далеко от базара и шатра Совета и было достаточно уединенным от остальных поселений, но Корин всегда пользовался им, предпочитая удобство близких воды и пастбища. Но сейчас оно пустовало, и Габрия знала, что другие кланы будут избегать его, как будто на нем лежит заклятье. Если Хулинин изберет его, они отдадут честь мертвому клану, одновременно вызвав раздражение Медба. Она усмехнулась своей идее.
Мужчины Хулинина погрузились в раздумья над своим следующим шагом, никто не знал, что она находится среди них.
— Вы можете разбить лагерь на земле Корина, — предложила Габрия в напряженной тишине.
Пораженный Этлон в ярости обернулся:
— Марш назад в караван. Сейчас же!
Эмиссар с интересом заглядывал через его плечо, поэтому Этлон подтолкнул Борея, перегородив ему путь.
— Что ты сказал, мальчик? — Сэврика больше поразило ее предложение, чем ее присутствие.
— Почему бы вам не разбить лагерь на месте Корина? — повторила Габрия.
Медленная, хитрая улыбка искривила рот Сэврика, и он усмехнулся оценивающе при мысли о реакции остальных вождей. Он сказал как будто самому себе:
— Датлар был бы доволен.
Вер-тэйн наклонился и прошипел Габрии:
— Скройся, глупец!
Она нырнула за лошадь стражника как раз в тот момент, когда эмиссар протиснулся мимо Борея.
— Кто был этот мальчик? — подозрительно спросил агент.
Сэврик вежливо ответил:
— Сын моего брата. Он иногда забывает свое место. Этлон, что ты думаешь о его предложений?
— У него есть достоинство, — ответил вер-тэйн, старательно не замечая недовольство эмиссара.
— Я согласен. — Сэврик повернулся к своим людям: — Джорлан, мы разобьем лагерь у Айзин, еще обычно стоял Корин. — Вождь не обратил внимания на изумленные взгляды всадников и добавил: — Не должно быть никаких выпадов против Гелдрина. Мы будем вести себя так, как будто ничего не случилось. Это понятно?
Джорлан и воины отсалютовали. Они были напуганы всем этим замыслом, но слово лорда было для них законом. Джорлан, временно замещающий второго вер-тэйна, отдал необходимые приказания, и караван неохотно двинулся вниз с холма. Габрия подбежала к Нэре и вернулась в конец процессии. Было глупо рисковать, выдавая себя эмиссару, но это того стоило. Она отпустила Нэру к другим лошадям и пошла
