движениями его рук, очарованный их движением.
— Вы можете меня слышать, Герцог Лето, — сказал Барон. — Я знаю, что вы можете меня слышать. Мы хотим, чтобы вы сказали нам, где ваша наложница и ребенок, которого вы с ней произвели.
От внимания Лето не ускользнула ни одна деталь, но слова вселили в него спокойствие: «Значит, это правда, они не получили Пола и Джессику».
— Мы здесь не в детские игры играем, — прогромыхал Барон. — Я хочу, чтобы вы это знали. — Он подался к Лето, изучая его лицо. То, что вопрос не мог быть разрешен между ними с глазу на глаз, наполняло Барона сожалением.
Лето чувствовал, как возвращаются к нему силы. И теперь воспоминание о зубе встало в его памяти. Он вспомнил, кто вставил в его рот это смертоносное оружие. Уйе!
В голове его возникло воспоминание, затуманенное наркотиками, как мимо протащили его безжизненное тело. Это был Уйе, теперь он это знал.
— Вы слышите этот шум, Герцог Лето?
До сознания Лето дошел какой-то отдаленный шум, чьи-то мучительные стоны.
— Мы схватили одного из ваших людей, переодетого Свободным, — сказал Барон. — Нам очень легко было распознать его, как вы понимаете, его подвели глаза. Он настаивает, что был послан к Свободным, чтобы шпионить за ними. Я некоторое время жил на этой планете, мой дорогой кузен. За этими мерзавцами никто не шпионит. Скажите мне, вы купили их помощь? Вы отослали к ним женщину и сына?
Лето почувствовал, как страх сдавил его грудь. «Если он отослал их в пустыню, поиски их не прекратятся до тех пор, пока их не найдут».
— Ну же, ну же, — сказал Барон. — У нас мало времени, а боль близка. Не доводите, пожалуйста, до этого, мой дорогой Герцог.
Барон посмотрел на Питера, стоявшего рядом с Лето.
— У Питера не все инструменты с собой, но он, полагаю, сумеет что-нибудь придумать.
— Иногда импровизация, — самое лучшее, Барон.
Этот вкрадчивый, предрекающий голос. Лето чувствовал, как назойливо он лезет в уши.
— У вас был аварийный план, — сказал Барон. — Куда вы отослали женщину и ребенка? — Он посмотрел на Лето. — Ваше кольцо исчезло. Оно у мальчика? — Барон поднял голову и посмотрел Герцогу в глаза. Вы не отвечаете, — сказал он. — Вы хотите вынудить меня делать то, чего я не хочу? Питер использует простые и прямые методы. Я согласен, что это не самое лучшее, но иногда и это помогает.
— Горячий жар на спину или на веки, — сказал Питер. А может и на другие части тела. Особенно это хорошо действует, когда человек не знает, куда будет положена следующая порция. Метод хорош, а эти гнойные белые раны на теле даже красивы, а, Барон?
— Великолепны, — подтвердил Барон, но голос его прозвучал сердито.
Звуки чьих-то мук производили на Герцога гнетущее впечатление. Кого они схватили? — думал он. Может ли это быть Айдахо?
— Верьте, мой дорогой кузен, — сказал Барон, — я не хочу, чтобы до этого дошло.
— Вы ждете помощи, которой не будет, — сказал Питер. — Здесь все дело в артистизме, вы же знаете.
— Ты превосходный художник, — проворчал Барон, — но теперь тебе лучше помолчать.
Внезапно Лето вспомнил слова Хэллека, сказанные им, когда он смотрел на портрет Барона: «И стоял я на песке у моря и увидел тварь, появляющуюся из воды…»
— Мы теряем время, Барон, — сказал Питер:
— Возможно. — Барон кивнул. — Знаете, мой дорогой Лето, в конце концов, вы скажете, где они. Если уровень боли превысят тот, который вы можете выдержать..
Он совершенно прав, подумал Лето. Вот только если бы не зуб… и тот факт, что я абсолютно не знаю, где они.
Барон взял кусочек мяса, медленно прожевал его и проглотил. Нужно изменить тактику, подумал он.
— Посмотри на этого пленника, Питер, отрицающего, что он обычный наемник, — сказал Барон. — Посмотри.
Потом леденящие душу звуки умолкли. Барон увидел капитана охраны. Тот появился в дверях и покачал головой. Пленник не дал никаких сведений. Еще один промах. Лишь зря потрачено время на уговоры этого дурака Герцога, этого глупого мягкотелого дурака, не понимающего, какой ад находится всего лишь в двух шагах от него.
Эта мысль успокоила Барона, напомнив ему, что он хозяин положения, хозяин чужой боли. Он вдруг представил себя хирургом, занимающимся бесконечными операциями.
Лето смотрел на него, удивляясь, почему он медлит. Зуб быстро положил бы конец всему. И все же… как хороша была большая часть его жизни. Он вспомнил воздушного змея, летающего в небе Келадана, и Пола, хохочущего от радости при виде этого зрелища. И он вспомнил восход солнца здесь, на Арраки — выцветший силуэт защитной стены в обрамлении пыльной дымки.
— Плохо, очень плохо, — пробормотал Барон. Он встал из-за стола, легко выпрямился и заколебался, видя происшедшую перемену в Герцоге. Он видел, как тот глубоко вобрал в себя воздух, как напрягся его подбородок, потом рот Герцога широко раскрылся.
Как он меня боится! — подумал Барон.
Охваченный диким испугом, что Барон может ускользнуть от него, Лето изо всей силы надавил на зуб-капсулу и почувствовал, как тот сломался. Он открыл рот, выпуская смертоносный газ, вкус которого он уже ощутил. Барон сделался совсем маленьким, как будто переместился в конец длинного туннеля. Чей-то хрип достиг ушей Лето. Питер. И этот тоже. — Питер? В чем дело?
Рокочущий голос доносился откуда-то издалека. Все виденное пронеслось в голове Лето несвязным хороводом: комната, стол Барон, пара наполненных ужасом глаз. Появился какой-то человек с подбородком как подметка, вот он упал. У него был сломанный, скошенный влево нос. Лето услышал звон разбитой посуды, такой далекий шум в ушах, не больше. Его разум стал бездонным, он вобрал в себя все, все, что когда-либо было, каждый крик, каждый шепот, каждое молчание. Лишь одна мысль не покинула его. Лето видел ее среди бесформенного хаоса: «День создает плоть, а плоть камень». Эта мысль наполнила его полнотой, которую нельзя объяснить. Потом тишина.
Барон стоял у двери своей комнаты под защитой поля. Он сумел включить его в этой комнате, полной мертвых людей. Чутье не подвело его. «Не вдохнул ли и я? — спрашивал он себя. — Что бы это ни было, не прошло ли оно в меня?»
К нему вернулась способность различать звуки… и способность здраво рассуждать. Он услышал чьи- то громкие приказы: «Противогазы… не открывать дверь… специалистов сюда».
Остальные упали сразу, думал он. Я еще стою, я еще дышу. Беспощадный яд! Как ты был близок!
Теперь он мог все обдумать. Его защитное поле действовало не в полную силу, но все же достаточно, чтобы замедлить проникновение молекул через барьер поля. И он оттолкнулся от стола с такой силой, что отлетел прочь… это и крик Питера, заставивший капитана охраны метнуться навстречу собственной судьбе. Предупреждения в хрипе умирающего — они и спасли его.
Барон не чувствовал никакой жалости к Питеру. Дурак позволил себя убить. А этот глупый капитан охраны! Он еще утверждал, что тщательно обследует каждого, кого допускает ко встрече с ним! Но как это удалось Герцогу? Никаких предупреждающих сигналов. Даже со стороны уловителя на столе — во всяком случае до того, как стало слишком поздно. Как? Ладно, теперь это неважно, подумал Барон, чувствуя себя гораздо увереннее. Следующий капитан охраны начнет с поисков ответа на эти вопросы.
Судя по шуму, деятельность в холле у дверей в комнату смерти сделалась еще активнее. Барон отошел от двери, изучая реакцию толпящихся вокруг него лакеев: Они молча смотрели на него, ожидая, как поведет себя Барон.
И до его сознания вдруг дошло, что всего лишь несколько секунд прошло с тех пор, как он вылетел из этой ужасной комнаты.
Кое-кто из охранников держал наготове оружие, направив его на дверь. Некоторые обратили его в сторону холла, откуда доносились звуки возни.
Из-за угла холла поспешно вышел человек в противогазе с прикрепленными к нему уловителями. У
