На трибуне реакционера

программ лекарственного обеспечения там выступают огромные частные компании, представляющие собой странный симбиоз гигантского оптового склада и аптеки. Они покупают у производителей лекарства «в бочках», расфасовывают тут же на складе «под рецепт» и отправляют пациенту заказ по почте. Все это сокращает расходы на треть, если не больше, и потому обходится государству дешевле. У нас одна организация отчетности стоит столько, сколько у них вся доставка лекарств…

«Революция, — писал Жуковский, — есть губительное усилие перескочить из понедельника прямо в среду». Дорогу к «лекарственному раю» России перегородили отсталость, гнилость всей инфраструктуры. И одной политической решимости, чтобы перескочить через нее, оказалось мало.

Рассказывают, что на все пессимистические прогнозы перед началом монетизации Михаил Юрьевич отвечал: «Деньгами задавим!» Скорее всего, это апокриф, но он очень точно отражает философию проводимой реформы лекарственного обеспечения. Только деньги в существующей системе оказались водой в решете… И если реформу постигнет летальный исход, то не потому, что в здравоохранении хорошо воруют, а потому, что в нем плохо управляют. Впрочем, президент оставил дверь открытой, еще есть время дополнить смелость мудростью…

Денежный куш. Интеллигенция и реформы в России

Чичиков. Что, денег хочется?

Прокурор. Стра-ашно!!!

Из фильма режиссера Павла Лунгина «Мертвые души»

— А как вы охарактеризуете тех, кто сегодня находится в верхних эшелонах политической власти России?

— …Эту «элиту» правильнее назвать «и. о. элиты». Известные слова лорда Эктона: «Власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно», увы, относятся и к российской элите, для которой также характерны своекорыстие, коррумпированность, барский образ жизни при нищенском существовании основной массы населения.

Из интервью с автором книг по элитологии Геннадием Ашиным газете СТОЛЕТИЕ.ru

Реформа в России — это диагноз. Их постоянство может соперничать только с их неэффективностью. Почти из любой реформы Россия выходит как гусь из воды. Не стала исключением в этом ряду и столыпинская реформа, столетним юбилеем которой ознаменовался уходящий год. Сто лет — достаточный срок, чтобы извлечь кое-какие уроки. Самый важный — успех реформ зависит не только от власти.

Короля играет свита, власть делают сильной те, кто стоит рядом с ней. Рядом с русской властью почти два века стоит русская интеллигенция. Связанные одной цепью, они как поссорившиеся сиамские близнецы — и вместе не могут, и порознь никак. Интеллигенция всегда была и самым активным участником и самым активным критиком всех русских реформ. Но если ее критика реформ всегда была бескомпромиссной, то ее участие в реформах никогда не было однозначным.

Предшественник Столыпина на премьерском посту и его главный антагонист Витте оставил подробные воспоминания об эпохе «консервативных реформ». В них есть много рядовых зарисовок повседневного «политического быта» правящих кругов, в том числе рассказ о некоем Сазонове — одном из бесчисленных прихлебателей, испокон веков окружающих русскую власть.

«Сазонов… участвовал в различных левых газетах и после 17 октября почел для себя выгодным примкнуть к союзникам, т. е. к «Союзу русского народа»… вследствие этого он начал постепенно устраивать свои дела… попал в гласные Думы, но, по-видимому, никак не мог хватить какой-нибудь денежный куш…»

Сто лет спустя «советская интеллигенция» с той же цирковой легкостью совершала на глазах изумленной публики идеологические кульбиты, сначала меняя коммунистические убеждения на либеральные, а затем либеральные на националистические. Легкость эта объяснялась просто — никаких серьезных убеждений у вождей советской интеллигенции не было. Была жажда получить тот самый «денежный куш», и поэтому они непринужденно конвертировали любые взгляды в наличность. Где сегодня витии съездов, прорабы перестройки, младореформаторы, ковавшие в Москве и Питере философию рынка и демократии? Не нищенствуют… Интеллигенция не только прикрывала все мерзости приватизации и разграбления страны, но и, по возможности, в этом деле участвовала. Советская интеллигенция нравственно скончалась в начале 90-х от денежного шока.

«Для этой цели он сблизился с неким Мигулиным… профессором финансового права, человеком крайне расплывчатой нравственности. Сила этого Мигулина и карьера заключается в том, что он женат на дочери профессора Харьковского университета Алексеенко, который… теперь председатель финансовой комиссии Государственной думы, коей он состоит членом…»

Власть и сегодня притягивает интеллигенцию как магнит. Но нет в этом притяжении никакой мистики. Она была и остается в России главным инструментом, при помощи которого можно заработать и вообще как-то устроить свои дела. Те, кто не имеет власти, рвется к ней изо всех сил. Кто имеет — пользует ее во всю мочь. Власть не окружена больше никаким ореолом святости, отношение к ней совершенно циничное. Причем именно интеллигенция во власти ведет себя наиболее омерзительно, так как в силу своей образованности понимает все происходящее и, понимая, ни в чем себя не ограничивает.

«Он начал приближаться к таким лицам, как Распутин… В конце концов, он создал себе особое отношение к Распутину, нечто вроде аналогичного с содержателем музея, показывающего заморские чудовища… Так как эти господа имели значительное влияние, то он и упер свое благосостояние на этом влиянии. Всюду он ходил, показывая Распутина… уверял, что он имеет особую силу и особое влияние через Распутина… В результате… он начал издавать журнал «Экономист»… Журнал этот занимался постоянными нападениями на министра финансов Коковцова. Коковцов, который очень чувствителен к этим нападкам… дал «Экономисту» прямые и косвенные субсидии в виде объявлений, которыми этот журнал, очень малочитаемый, держится в настоящее время. С тех пор «Экономист» в каждой своей статье прославляет финансовые таланты Коковцова…»

Интеллигенция 90-х с космической скоростью сотворила себе кумиров из людей, которым в 80-х бы не подала руки. Разбухшие от шальных денег авантюристы и проходимцы встречались в своих салонах с цветом света и полусвета обеих столиц. И гости млели от счастья, выходя из какого-нибудь «Дома приемов Логоваза», и начинали верить, что видели гения. Верить было легко и выгодно. И поэтому очень хотелось отдаться… А свобода слова в умелых руках легко превращается в фомку, при помощи которой взламываются кассы и сейфы. Это не всегда понимают озабоченные судьбой демократии в России европейцы, но это быстро поняли предприимчивые русские. Праздник гласности продолжался недолго. Прессу разобрали раньше, чем нефть, и направили стволы телеканалов на хлебные места. Свобода прессы умерла раньше, чем ею заинтересовалась власть. Интеллигенция придушила ее собственными руками, когда с радостью продавала свое слово и мнение медийным магнатам. Сегодня государство терзает лишь жалкий труп, брошенный ему телекиллерами 90-х. Именно они, а не государство, подорвали авторитет свободы в глазах народа и лишили ее тем самым реальной защиты.

«Но, конечно, Коковцов не мог купить влияния Сазонова, а следовательно, и Распутина такой малой подачкой, потребовались большие, и поэтому Сазонов и Мигулин представили проект Устава Хлебного банка… Министерство финансов, конечно же,