буквально из кожи вон лез, работая за десяток детективов сразу, но так ничего и не добился.
Элис Стоун вела себя как обычно, словно и не помнила того, что была беременной и рожала. Ее вновь перевезли в клинику Святого Марка, в общество пожилой соседки по палате, страдавшей параноидной манией, – и она продолжала свою странную жизнь, невидимой, но непреодолимой стеной отделенную от всего окружающего. Нет, она реагировала на внешние воздействия, она слушала радио и смотрела телевизор, она узнавала врачей и пациентов – однако оставалась «вещью в себе» и, судя по всему, не отождествляла себя с какой-то определенной личностью. Собственное прошлое было закрыто для нее. И для Денниса ван Маарена тоже. Он довольно часто наведывался в Чаттанугу, пытался вызвать больную на беседу, и ломал голову над ее высказываниями. Высказывания не были бредом или бессмыслицей – но за них никак не удавалось ухватиться, найти тот кончик, потянув за который, можно распутать весь клубок…
Ван Маарен был уверен в том, что необъяснимое исчезновение новорожденного как-то связано с таким же необъяснимым появлением незнакомки в Стоунхендже…
Батлер перевел взгляд за спину старика и наткнулся на болезненно скривившееся лицо Пола Доусона. Доусон походил на человека, только что получившего чем-то тяжелым по голове.
– Кто она такая? – повторил ван Маарен. – Поверьте, это не простое любопытство.
Батлер помолчал, подбирая формулировку, и только сейчас обнаружил, что до сих пор держит в руке пакет. Вместительный пакет с фруктами для той, которая ни в каких фруктах и вообще больше ни в чем не нуждалась. Разве что в милости Господней, там, в запредельных пространствах.
– Я не могу ничего вам сказать, – произнес он. Отошел в сторону, нагнулся и поставил пакет на пол, прислонив к стене. – Извините.
– Вы не можете просто так уйти! – с мольбой воскликнул ван Маарен и стукнул тростью с такой неожиданной силой, словно собирался пробить дыру в линолеуме. – Это… Это нечестно!
– У меня есть определенные обязательства, – сказал Батлер. – Вы ведь знаете, что это такое?
– Разумеется, – сразу умерил свой пыл ван Маарен. – Куда мне обратиться за информацией?
Батлер поколебался, но все-таки ответил:
– В аэрокосмическое агентство.
– Я так и думал, – сказал ван Маарен и сокрушенно покачал головой. – У каждого ведомства свои тайны – вот что нам мешает. Мешало, мешает и будет мешать. Я давно об этом говорил, но все обещания – как вода в песок. Скажите мне только одно… даже нет, просто промолчите… то есть, не отрицайте… Это связано с… перемещением во времени?
Последние слова он произнес почти шепотом. Блеклые глаза ван Маарена глядели на Батлера с надеждой и ожиданием.
«Все вопросы – к НАСА», – хотел ответить Батлер – но промолчал.
– Понятно, – так же тихо произнес Мафусаил с дорогой тростью, владевший во время оно такой информацией, за которую, не задумываясь, продал бы душу любой журналист. – И это перемещение привело к полному и необратимому расстройству психики…
– Извините, – твердо сказал Батлер. – Нам нужно идти.
– Да-да, конечно, – пробормотал ван Маарен и, опустив плечи и тяжело опираясь на трость, побрел прочь по коридору.
– Пойдемте, Пол.
Доусон покорно кивнул, но остался стоять на месте. Судя по его виду, он еще не пришел в себя.
– Пойдемте, – повторил Алекс и услышал за спиной женский голос:
– Вам придется задержаться.
Он обернулся и увидел чернокожую дежурную из вестибюля. Дежурная стояла поодаль, а за ее спиной возвышались двое санитаров очень и очень внушительной комплекции.
– Нельзя вот так взять и уйти, – почти дословно повторила ван Маарена медсестра, приближаясь чуть вперевалку. – После того, как… – Она кивнула на широко открытую дверь палаты. – Я, конечно, ничего такого не думаю… но вы зашли – и вот… Могут возникнуть вопросы…
– О господи! – Батлер сунул руку во внутренний карман пиджака и вытащил мобильник.
– Я бы сейчас выпил, – потерянно сказал Доусон. – Я бы очень крепко выпил…
Дежурная и санитары остановились и смотрели на них с любопытством и настороженностью. Слов ван Маарена о перемещении во времени они слышать не могли, потому что находились довольно далеко, а бывший сотрудник спецслужб задавал вопрос тихо.
Удалявшийся стук его трости продолжал доноситься из-за поворота коридора.
– Мистер Лoy, – сказал Алекс в трубку. – Это Батлер. Я сейчас с компаньоном в Чаттануге. Тут нас подозревают чуть ли не в убийстве, так вы уж как-нибудь повлияйте.
– Что-что? – недоверчиво переспросил Стивен Лоу.
– Мы в клинике Святого Марка. Тут сейчас умерла одна женщина… – Батлер взглянул на ловившую каждое его слово троицу медицинских работников, повернулся к ним спиной и тихо добавил: – С Берега.
– С берега… – медленно повторил Лоу. – С какого берега?
– Красного Гора.
Батлеру показалось, что в трубке обрушилась лавина. Лавина тишины. А потом раздался неуверенный голос Лоу:
– Алекс… Не может… Алекс! Ни о чем ни слова! Сейчас… Святого Марка?
– Чаттануга, клиника Святого Марка.
– Сейчас, Алекс… Ничего никому не говорите! Никому! Но это же… Стоп! Сейчас, я свяжусь… Ждите, к вам приедут. Алекс… Вы уверены?
– Я видел собственными глазами, – ответил Батлер.
Если то, что увидели твои глаза, не вписывается в твои устоявшиеся представления, то надо менять не глаза, а представления. Именно такого принципа уже очень давно придерживался Алекс Батлер. Похоже, Стивен Лоу считал точно так же.
52.
Маленькая комната без окон была обставлена с простотой монашеской кельи. Из мебели в ней наличествовали только полужесткое, не очень удобное кресло с низкой спинкой и квадратный, светло- коричневый, в тон креслу, столик-недомерок. Еще была закрытая дверь без внутренней ручки, покрытый какой-то серой синтетикой пол, затянутые серым же стены, светильник-трубка на потолке и вентиляционная решетка у одного из четырех верхних углов. Если убрать скудную мебель и добавить смотровое окошко в двери, то комнату вполне можно было бы принять за бокс для душевнобольных с признаками обострения.
Стивен Лоу слегка усмехнулся от такой мысли и посмотрел на наручные часы: прошло неполных десять минут с тех пор, как очередной не назвавший свое имя молодой человек из обслуживающего персонала привел его сюда и попросил чуть-чуть подождать.
Чем Лоу и занимался. Он, подавшись вперед, сидел в кресле, не касаясь спинки, как сидят на скамейке штрафников хоккеисты, а его черная папка лежала на столе-эмбрионе, накрыв чуть ли не всю столешницу. Ничего особенного в папке не было – но являться с пустыми руками в штаб-квартиру НАСА казалось несолидным; все-таки не в бар заглянул на пару минут выпить кофе или чего-нибудь покрепче…
По всем правилам субординации, сюда, в Вашингтон, должен был лететь не Лоу, а его непосредственный начальник, руководитель семнадцатой группы ЦУПа Уэйн Шварцер, но Шварцер после окончания миссии «Арго-2» сначала лег в больницу – у него была давняя гипертония, – а потом отправился в отпуск, отдыхать от марсианской программы. Да и самой семнадцатой группы, как таковой, уже не существовало – большинство сотрудников перебросили на другие направления, остальные занимались обработкой полученных в ходе двух полетов материалов, но семнадцатой группой уже не назывались. Вопрос о дальнейших экспедициях, возможно, и обсуждался – не мог не обсуждаться, – но без участия Лоу.
