вдруг сорвался вниз… клюнул носом… начал кульбит… Двигатель на миг ожил, пилот попытался выровнять стремительно терявшую высоту машину -.и это ему почти удалось. Вертолет качнулся назад, вновь принимая горизонтальное положение относительно зеленой, резко приблизившейся плоскости, которая уже превратилась в ясно различимое скопление листьев, рванулся вперед – но тут двигатель вновь зашелся в кашле. «Робинсон» под углом устремился навстречу зеленому хаосу – и заметался по кабине отчаянный крик Джейн. Алекс почувствовал боль, и даже успел заметить, что это журналистка, как Фредди Крюгер, вонзилась в его кисть своими длинными ногтями… А потом время растянулось. Растянулось – для него, Алекса Батлера.
Он знал, что подобное случалось с людьми, попавшими в чрезвычайную ситуацию. С военными летчиками, чьи самолеты были подбиты вражескими зенитками. С водителями – в тот миг, когда столкновение кажется неизбежным. С солдатами, на которых со свистом несется снаряд. Наверное, сказались и тренировки – на базе «аргонавты» не раз отрабатывали действия в случае неполадок при полете модуля, и кое-какие навыки могли еще сохраниться. А возможно, дело было во вмешательстве персональных ангелов-хранителей, которые просто не могли не вмешаться – потому что не вышел пока отмеренный срок, и книги жизни еще не были дописаны до конца…
Время растянулось – и Алекс, вновь приподнявшись и выдернув руку из-под ногтей Виктории, успел все рассмотреть и принять решение. Вертолет, все больше заваливаясь носом вниз, неуклонно приближался к верхушкам деревьев, и оттуда разноцветными лоскутками разлетались во все стороны переполошенные попугаи в компании с двумя-тремя желтоглазыми канюками – он и это успел зафиксировать взглядом! Он видел спину и напряженный затылок пилота – тот совершал какие-то движения руками, а вот Доусона заметно не было; Доусон, вероятно, осел в кресле и, втянув голову в плечи, так что его скрыло за спинкой кресла, ожидал неминуемого удара – сельва неслась прямо на него. Джейн продолжала кричать, вцепившись в плечо Ника, а Ник замер, зачем-то вскинув правую руку, словно кого-то приветствуя. Единственным человеком, не попавшим в поле зрения Алекса, была журналистка; он слышал ее учащенное дыхание, но на то, чтобы повернуться к ней, не хватало времени. Зато его хватило, чтобы сообразить: надо попытаться выровнять вертолет, чтобы он не врезался на всей скорости в крепкие стволы, а пошел по касательной, более-менее постепенно продавливая своей массой зеленую подушку. В этом случае у них оставался шанс на спасение.
– Назад! – крикнул он Виктории Монти, стремительно развернулся и бросился на спинку кресла, пытаясь перенести весь свой вес как можно ближе к хвосту вертолета.
Там, за спинкой, было свободное пространство, и он ухитрился чуть ли не до пояса свеситься туда – и тут же каким-то неведомым чутьем ощутил, что журналистка повторила его отчаянный маневр.
Хвост вертолета пошел вниз, как доска качелей, двигатель внезапно ожил, словно понял, что не все еще потеряно, под днищем застучало и затрещало, и в мгновение ока летающая машина превратилась в повозку без рессор, катящуюся по ухабистой дороге. Но, слава богу, катящуюся не смертельно быстро и теряя ход. Удары, треск, подпрыгивания повторялись и повторялись. Корпус вертолета повело вниз, и Алекс, только что свисавший со спинки кресла, оказался лежащим на ней. Еще несколько мгновений все более замедлявшегося падения, под громкий шорох листьев по корпусу, довольно резкая остановка, от которой Алекс сильно ударился подбородком, – и счастливчик «Робинсон», так и не встретившись с землей, повис в переплетении ветвей, как муха в паутине, видимо, зацепившись хвостом за прочный сук.
Некоторое время Алекс лежал, не двигаясь, обхватив руками спинку своего кресла и упираясь ногами в спинку кресла Джейн, и наконец осознал, что двигатель умолк сразу же после соприкосновения с кронами деревьев – то ли окончательно вышел из строя, то ли Армандо успел выключить его. Дневной свет сменился полумраком, и, повернув голову влево, Алекс наткнулся взглядом в этом полумраке на широко раскрытые глаза Виктории. Журналистка зеркально отражала его позу, ее испуганное лицо было белым, как скрытые теперь листвой облака, а губы дрожали, словно она собиралась заплакать. И заплакала бы, но, вероятно, боялась нарушить шаткую неподвижность машины. Алекс тоже не смел пошевелиться, хотя ему очень хотелось потереть рукой ушибленную челюсть.
– Эй, вы живы? – раздался наконец откуда-то снизу сдавленный голос пилота.
– Вот черт, – так же сдавленно отозвался Ник. – Нам с Джейн не очень удобно.
– Виктория! Алекс! – осторожно позвал Доусон.
– Мы в порядке, – едва шевеля челюстью, выговорил Батлер и подмигнул журналистке – так же, как она ему в ресторане «Виктория Регия».
– Не двигайтесь, – сказал пилот. – Сейчас я выберусь и посмотрю, надежно ли мы висим. А потом потихоньку спустимся.
– Только побыстрее! – жалобно и чуть ли не фальцетом подала голос Джейн.
– Супер! – выдохнула Виктория. – Покруче Диснейленда.
Судя по этой фразе, журналистка умела очень быстро приходить в себя.
58.
Дальнейшее показало, что невидимые днем звезды наконец благоприятно расположились в скрытом сплошным зеленым пологом небе – и высадка, и выгрузка багажа во влажный жаркий сумрак прошли без осложнений. Мокрые от пота, в бейсболках с противомоскитными сетками, похожими на чачван* мусульман, они расположились среди рюкзаков и баулов, вяло отмахиваясь от насекомых, в стороне от избежавшего рокового удара о землю вертолета. Он продолжал висеть среди листвы и ползучих растений, как пойманная за хвост рыба, на высоте, пожалуй, пятиэтажного дома и, кажется, застрял там прочно. Армандо уже связался с диспетчером аэродрома в Фонти-Боа и сообщил об аварии, но о помощи не просил. Все были живы-здоровы, если не считать ушибленной челюсти Алекса и разбитого носа Ника. У них было полным-полно нетронутой пока провизии, у них имелись палатки и одеяла, фонари и мобильные телефоны, оружие, лекарства, туалетная бумага и всякие другие необходимые вещи, приобретенные скрупулезным Доусоном. Он даже раздобыл где-то три дорогущих армейских ножа швейцарской фирмы «Венгер» – каждый из них представлял собой целую батарею, состоявшую, помимо собственно лезвия ножа, еще из нескольких десятков разнообразных инструментов, начиная пилой, щипцами, плоскогубцами, шилом и штопором и кончая компасом, лупой, пинцетом и приспособлением для обрезки сигар. В эвакуации пока не было необходимости – Доусон считал, что пирамида находится где-то неподалеку. Вопрос заключался только в том, как добраться до нее сквозь густые заросли и сколько это может занять времени. И главное – не пройти мимо; хитросплетения лиан и корней, плотный подлесок обычно столь надежно скрывают в сельве цель поиска, что можно буквально наткнуться на какой-нибудь древний город и даже не понять этого – такие случай бывали. * Прямоугольная густая сетка из конского волоса, закрывающая лицо женщины. (Прим. авт.)
Отдышавшись, напившись воды, начали обсуждать случившееся, поглядывая на беспомощный белобокий «Робинсон» – диковинный плод, который уже начали обследовать любопытные обезьяны.
Причина аварии крылась не в ошибке пилота и не во внезапной неполадке в двигателе. Как выяснилось, и Армандо, и Доусон увидели прямо по курсу вынырнувший из зеленого моря непонятный белый объект. И тот, и другой успели заметить, что объект хоть и казался размытым, но имел правильную форму параллелепипеда, только Пол Доусон, видимо, по причине своего бизнеса, сравнил его с летающим холодильником, лежащим на боку, а пилот – с гигантской зажигалкой. В определении размеров холодильника-зажигалки они разошлись, но оба утверждали, что этот объект, во всяком случае, не меньше «Робинсона». Особенно рассматривать не довелось, потому что объект выпустил в направлении вертолета яркий световой луч – и Армандо с Доусоном временно ослепли. Этот же луч, по всей вероятности, повредил двигатель. Пилот, и ослепнув, не потерял самообладания, продолжая на ощупь управлять вертолетом, и ему удалось-таки не только сбросить скорость, но и превратить падение в подобие планирования. Плюс своевременные действия Алекса и Виктории. Плюс густая зеленая масса, тот «толстый-толстый слой шоколада», что отделял воздушное пространство от поверхности земли. И плюс, наверное, еще что-то, не поддающееся точному определению…
Зрение к обоим вернулось быстро, как после любой яркой вспышки, но до сих пор они чувствовали то и
