всяких залов, коридоров и прочих помещений. В том числе, наверное, и потайных. Так что, надеюсь, где-то что-то должно остаться. Только не нам уже это все исследовать. Мы так – пройдемся прогулочным шагом, еще Свена и Лео сводим сюда на экскурсию – большего не дано.
– Думаю, у нас есть шанс попасть во вторую экспедицию. – Голос нанотехнолога звучал почти ровно. – Все-таки кое-какой опыт приобрели. – Флоренс шла чуть сбоку и сзади ареолога и поводила из стороны в сторону головой, стараясь выхватить лучом фонаря из мрака хоть какой-нибудь предмет. – Не знаю, как ты, а я обязательно буду добиваться. Должна же я до конца побороть все свои комплексы!
– Я тоже буду добиваться. Они ведь не успокоятся, пока все золото отсюда не перетаскают – ручаюсь! Так что вторая экспедиция будет обязательно. И, возможно, не один «Арго», а целая космическая эскадра.
Некоторое время они продвигались вперед молча, а потом Флоренс сказала:
– И все-таки здесь… как-то жутковато… Темнота, тишина совершенно безжизненная…
«Смерть раскинет свои крыла…» – вдруг вспомнилось ей.
В этот момент справа от них возникло какое-то свечение и тут же, опровергая слова Флоренс насчет тишины, за спинами астронавтов раздался громкий зловещий скрежет…
14.
Командир «Арго» Эдвард Маклайн, навалившись грудью на изогнутую дугой широкую панель, сидел перед мониторами и едва слышно постукивал пальцами по светло-серому пластику. В отсеке было тихо, и тихо было в бесконечном космосе, раскинувшемся за бортом «Арго». Тихо и одиноко… Далеко внизу, под кораблем, простиралась чашеобразная рыжая громада Марса, затуманенная флером желтоватых облаков, где-то вверху, в стороне от корабля, кружил по своей орбите темный пыльный Фобос, а еще выше – такой же темный Деймос, два огромных небесных камня, в былые времена захваченные полем тяготения Красной планеты. И Фобос, и Деймос находились вне пределов видимости бортовых камер, и на правом от командира экране застыла только одна картинка – высохшее древнее море и равнина Сидония. Точнее, картинка только казалась застывшей – сосредоточив на ней взгляд, можно было заметить, что облака медленно перемещаются над рыжей поверхностью, словно причудливые расплывчатые фигуры гигантской карусели. Корабль же вращался по орбите в одном темпе с планетой и потому казался привязанным невидимым тросом к сидонийскому побережью как аэростат заграждения, защищающий объекты Сидонии от налета каких-нибудь космических бомбардировщиков. Отсюда, с многокилометровой высоты, конечно же, невозможно было разглядеть оранжевые фигурки астронавтов – даже Купол, даже громада Сфинкса выглядели невзрачными смутными бугорками, то и дело исчезавшими под облачным покровом, перемешанным с пылью, – но Маклайн был уверен в том, что у его коллег все в порядке и работа идет по плану. И пусть по совершенно непонятным причинам почти не действует радиосвязь: сюда, на борт, прорывались только обрывки сообщений, – но и из этих обрывков можно было понять, что экспедиция работает без чрезвычайных происшествий. К тому же, если бы возникли какие-то неблагоприятные или угрожающие обстоятельства – например, не дай бог, серьезная поломка модуля, то даже при полном отсутствии радиосвязи группа Батлера пустила бы в ход сигнальные ракеты. А не заметить их с орбиты очень трудно – разве что вовсе закрыть глаза.
Да, были какие-то непонятные багровые вспышки, был удивительный фиолетовый луч, пробивший вечерние облака, – словно снизу направили на «Арго» сверхмощный прожектор, – но это вспыхивали отнюдь не сигнальные ракеты, три желтые и три зеленые, как предписывалось инструкцией. Это были какие-то атмосферные явления, связанные, наверное, с электричеством, с которыми должны разбираться специалисты. Игру багровых огней бортовые камеры зафиксировали, а вот никаких следов луча в записях приборов не обнаружилось. Радиосвязь пропала именно после загадочных вспышек… Хотя это могло быть простым совпадением: после них – еще не значит, что из-за них. Да, ломать голову над причиной таких феноменов – дело специалистов. Его же задача, задача командира Первой марсианской, – обеспечить доставку на Землю золотых запасов Сидонии.
Эдвард Маклайн очень надеялся на то, что эта задача будет выполнена. Вернее, эта задача должна быть выполнена. Бывший военный летчик-истребитель полковник Маклайн привык рассуждать именно так. Так его учили, и это полностью совпадало с его воззрениями на жизнь и поведение человека в этом мире.
Их миссия не была обычной загородной прогулкой, и в дело вмешивались новые факторы, которые вряд ли можно было предусмотреть. Непонятная атмосферная аномалия в районе посадки модуля… Перебои, а затем и почти полное исчезновение радиосвязи… Это были неожиданности, а Маклайн по собственному опыту знал, как могут подобные неожиданности повлиять на успешный исход дела… тем более, такого нового, необычного и очень сложного дела – это ведь не камешки собирать в собственном дворе… Впрочем, пока вроде бы Господь не играл против них – так, вынуждал задумываться и удивляться, но не более. Пока – не более…
Конечно, случись что-то непоправимое с «консервной банкой» – и Маклайн ничем бы не смог помочь своим коллегам, спустившимся на Марс. «Арго» не был приспособлен для таких взлетно-посадочных операций. Нет, совершить посадку на Красную планету, возможно, и удалось бы – но вот взлететь оттуда… «Арго» был рассчитан только на один старт – с земного космодрома, при помощи мощных ракетных ускорителей.
Однако все эти мысли были, пожалуй, совершенно неуместными и ненужными – ведь еще при первом сеансе радиосвязи с марсианской группой Батлер доложил, что с посадочным модулем все в полном порядке. А если бы и возникли какие-то проблемы – там есть очень толковый специалист Свен Торнссон, там есть инженер Леопольд Каталински и, наконец, там есть Флоренс Рок со своей чудодейственной нанотехникой.
Флоренс… Флой… Флосси…
Двадцатилетний Эдвард Маклайн, тогда еще даже не второй лейтенант – вместе с дипломом бакалавра такое звание присваивалось выпускникам военно-воздушной академии в Колорадо-Спрингс, – познакомился с Линдой во время одного из своих кратких посещений родной Колумбии. В те годы он учился летать и, проводя немало времени в учебных аудиториях, все-таки бывал в небе ненамного реже, чем на земле. Воздух стал его подлинной стихией, и он в буквальном смысле свысока смотрел на тех, чей безрадостный удел – всю жизнь копошиться на самом дне воздушного океана, на бескрылых людей, которые не знают и никогда не узнают, что такое высота, что такое полет…
С Линдой все получилось точь-в-точь как в какой-нибудь из мелодрам, гуляющих по телеканалам и вызывающих умиление домохозяек. Теплым вечером позднего августа Эдвард вместе со школьным приятелем Диком Штайном устроился в уютном баре неподалеку от дома Эдварда – к их услугам было пиво с арахисом и бейсбол по телевизору, стандартный набор. В баре было немноголюдно, если не сказать почти пусто, никто никому не мешал, и Эд с Диком потихоньку пили свое пиво, вспоминали школьные годочки и любовались бейсболом, к которому оба, впрочем, относились довольно равнодушно. А потом в бар зашли две девчонки, а следом за ними – трое молодых людей лет двадцати, которые подсели к этим девчонкам, и девчонкам это соседство не понравилось. В общем, Дик Штайн предложил Эдварду вмешаться, и они вмешались. Переговоры получились на удивление короткие и прошли без осложнений – троица без особых пререканий покинула бар, а Эдвард с Диком остались. За столиком девушек. Бейсбол был забыт, пиво сменилось мороженым и фруктовыми коктейлями, и в конечном счете Дик пошел провожать Монику, а Эдвард – Линду. Итогом этой вечерней прогулки стало то, что Эдвард и Линда договорились о новой встрече… И встречались до тех пор, пока курсант Маклайн не отбыл в свою академию.
Линда писала ему в Колорадо-Спрингс, он отвечал ей, и через три года, когда Эдвард Маклайн был уже лейтенантом ВВС, они поженились. С устройством уютного семейного гнездышка не очень получалось, потому что все шесть лет обязательной после окончания академии службы в Военно-Воздушных Силах Маклайна переводили с одной базы на другую. Но постепенно все устроилось, и родился сын Марк, и в конце концов, с третьего захода, Маклайн пробился в группу астронавтов НАСА…
И только после собственной свадьбы он узнал, кто был режиссером той сценки из мелодрамы,
