Танковые лейтенанты больше не появлялись, и Курчева тоже не было. «Он, наверно, вообще не танцует», — подумала Инга, вспомнив его большие с круглыми головками нелепые сапоги. Маленький с подбитым глазом офицер разошелся — стал вертеться бойчее (это был Ванька Секачёв) и покрепче сжимать Ингу, отчего ей было только смешно. «Маленький пыхтелкин», — думала она. Второй, красивый и молчаливый (Морев), ей нравился немногим больше, но она все же согласилась пройти с ними два километра до городка: вдруг удастся попасть в ресторан. В ресторан уже не пускали, и они поплелись за ней назад в дом отдыха. Мороз к полуночи закрутил. Инге было жаль лейтенантов, и она гнала их домой в полк. С полкилометра они сопротивлялись, но потом проголосовали на шоссе и влезли в кузов затормозившей трехтонки. Так окончился праздник, и о Курчеве она не спросила. После 8-го марта отдыхающие ходили с больными головами и опухшими лицами. Денег ни у кого не было. Прострадав два дня, ухажеры кирпичных девах заняли, наконец, у Инги полсотни на позднюю опохмелку, но она пить с ними не стала, а, надев лыжи, побежала вдоль магистрали на почту. Было морозно, но по накатанной лыжне бежать было хорошо. Оставалось всего пять дней и стало жаль ни на что истраченного отпуска. «А что? Позвоню ему. Поговорим. Может быть, приедет. Кстати, и Теккерея привезет. Тут в библиотеке нету». Телефонная девушка вскинула голову и неодобрительно поглядела на Ингу, когда та с лыжами подошла к ее окошечку. — Это чергз «Ядро» надо, — буркнула, услышав адрес части. — Без денег, — отмахнулась от Ингиной трешки. — Сейчас соединю. Страдаешь?
— Есть немного, — в тон ответила Инга.
— На, говори, — просунула телефонистка в окошко нагретую трубку.
— Простите, это «Ядро»?
— Ну, «Ядро». А тебе чего? — ответил ленивый и грубый голос.
— Лейтенанта Курчева, пожалуйста.
— Какого еще лейтенанта? Нет у нас лейтенантов. Курчева? Курчев имеется. А по телефону лейтенантов не бывает.
В трубке на секунду замолчали, потом тот же голос, но гораздо тише спросил: — Курчева там нету? — и ответил уже спокойней: — Сейчас переключим.
Опять что-то зашуршало, защелкало и бравый голос пропел: — Рядовой Черенков слушает.
— Курчева можно? — опасливо повторила Инга.
— Курчева? Курчева опоздали, гражданочка. Лейтенант сегодня тю-тю — в отпуск отбыл.
— Куда? — не удержалась аспирантка.
— А вот это он уж вам сказать был должен. Мы не в курсе, — засмеялся рядовой Черенков и добавил потише и поглуше, видимо, кому-то на КПП: — Фря какая-то. Лейтенант ей колун повесил. Страдает.
Инга усмехнулась и просунула трубку в окошко. — Переживаешь? — спросила телефонистка.
— Да нет. Это несерьезно.
Это, правда, было несерьезно, и Инга расстроилась только выйдя за пределы городка. Теперь ветер дул в лицо и идти вверх по шоссе было трудно. На другой день в обеденный перерыв пришло письмо от матери: «Девочка, дорогая! Не знаю, огорчу тебя или обрадую — раньше тревожить не хотелось. Ты бы кинулась нас провожать, а ездить туда-сюда — не отдых. Так вот, Ингуша, мы с папой завтра уезжаем в Кисловодск. Всё — твоя Полина. Дай ей Бог здоровья! Достала две путевки — заметь, не курсовки, а самые настоящие путевки. Нам дадут отдельную комнату, и отец, наконец-то, по-настоящему отдохнет и подлечится. Сколько пришлось его уламывать, чтобы добился отпуска. В конце концов согласился попросить в деканате и, представь, его вполне заменили на март и начало апреля, а в августе он отработает в приемной комиссии. Я очень рада, только немного тревожусь о тебе и еще беспокоит Вава. По-моему, у нее нелады с сердечно-сосудистой. Но ведь ее не расспросишь, вернее, она не ответит. Что поделаешь — возраст! Да и она герой. Все-таки восемьдесят четыре. Иногда мне кажется, что она моложе меня. Но что-то последние дни чаще молчит и нет-нет прикорнет с книжечкой, а читать — не читает. Ты, когда вернешься, не очень ее дразни. Впрочем, ты у меня умная, чуткая, и я это напоминаю тебе так, больше по старушечьей манере поучать. Будь здорова и не куксись. Крепко тебя целую. Мама Отец еще в институте, а то бы приписал несколько строк. Он по тебе очень скучает». Инга перечла письмо дважды, собрала чемодан и, завещав
