— Нет, Булгарин подождет. Есть дела поважнее.
— Ого! Интересно, что именно?
— Русская культура. Мы решили спасти ее.
— От кого?
— От всех. От марксистов в первую голову и от Запада — во вторую.
— А! — вздохнула, предполагая, что это очередной Бороздыкин бзик. — А как быть с Тёккереем?
— Так и быть. Теккерёя, по-моему, еще никто не травит, — несколько обиделся Игорь Александрович. — Напишете и защититесь. Сейчас время космополитизма. Скоро откроют журнал абсолютно западной ориентации — «Иностранная литература».
— Интернациональная?
— Нет, слава Богу, иностранная. Но все равно — окно в Европу. Дорога на Запад. А что нам от Запада?!
— Кофточки.
— Вам и русское подойдет. Вы очень похорошели, или деревенский платок вам к лицу?
— Спасибо. Но Восток мне куда менее симпатичен. Даже в киплинговском оформлении.
— Вас растлили.
— Спасибо.
— Да, вас растлили и вы этого не замечаете. Восток никогда не был опасен России. Восток — это необозримая пустыня, созданная для русского размаха. Только русские способны заселять мертвые пространства.
— Да, конечно. Американцы этого не умеют.
— Американцы выжигали прерии. Только русские способны оживить тайгу и тундру. Янки выстроили цивилизованный крематорий.
— Это интересно, — сказала Инга. — Это интересно и необыкновенно. Вам надо все это скорее записать.
— Это не только записано, — самодовольно кивнул Бороздыка. — Мы уже делаем кое-что…
— Слово и дело?
— Не придирайтесь. Вы знаете, из церквей тащат иконы. Храмы обваливаются. В монастырях запустение. Новгород, Псков…
— Там были немцы.
— А Ростов Великий? Кто там раскомиссарил?
— Не знаю, — смутилась Инга. — Все это для меня слишком внезапно. Это очень важно и существенно, но у меня никаких данных и, признаться, я в первый раз об этом задумываюсь…
— Что и печально, — наставительно буркнул Бороздыка.
— Конечно, печально. Мы еще вернемся к этой теме. Расскажите, что вообще нового.
— Понятия не имею. Я сейчас весь в наших делах и никого не вижу.
— Даже моего супруга?
